Митра

Ширин и Генрих вышли из машины в шахском районе, называемом Занд. Так его назвали в честь Карим-хан-Занда, регента, который не хотел быть шахом, но в восемнадцатом веке сделал Шираз столицей государства. Потом столица была перенесена в Тегеран, но Шираз остался колыбелью иранской культуры. Ширин повела Генриха в старый город. Смешавшись с толпой, они останавливались у горевших повсюду костров, слушали, как юноши и девушки повторяли, всматриваясь в огонь: «Забери мою печаль, дай радость…»

— В Персии огонь является символом чистоты и здоровья, приносит мир и радость, — говорила Ширин. — В ваших кирхах тоже горит вечный огонь, а у нас еще много веков назад на ступенях персидских храмов зажигали огромные факелы в честь бога Добра, сына Митры.

Город, так изменивший свое лицо, приводил в восхищение Генриха. Он не заметил даже подходившей к нему Марты. Она была с Гансом. Они встретились на перекрестке узких улочек. Марта подбежала к Ширин и предложила:

— Давайте узнаем, что нас ждет в новом году! Для этого надо стать на углу, положить связку ключей на тротуар, наступить на нее и громко произнести свое желание. А исполнится ли оно, скажет нам первый же прохожий. Его слова подскажут, что ждет нас впереди.

Развеселившись, они с ключами в руках разбежались по перекресткам в ожидании прохожих. Потом обменялись впечатлениями.

— Ну и что ты услышал? — спросила Бахмана Марта.

— Я не могу этого объяснить. Мой прохожий сказал, что кто-то съел змеиный суп.

— Ну, значит, вам повезло. Змея — символ дома, семьи, — пояснила Ширин.

— А я, наверное, до самой смерти останусь портнихой. Мой сказал, что сшил себе новый костюм, — уныло произнесла Марта.

— А моя пророчица сказала, что у нее билет на пароход, но она боится моря, — сказал Генрих.

— Это понятно. Впереди нежелаемое для вас путешествие, — пояснила Марта.

— А я услышала только одно слово: капля, — сказала Ширин.

— Капля, капелька… Искорка… Возможно, это искра надежды, — раздумывала Марта.

— Но только капля, — задумчиво прошептала Ширин.

Они беседовали еще с минуту, стоя на перекрестке живописных улочек старого Шираза. Потом Ганс и Марта попрощались, а Генрих остался о Ширин.

— Не понравилось мне мое предсказание.

— И меня мое беспокоит. Почему только капля?..

— Вы не любите воду?

— У вас море, у меня капля, что означают эти предсказания? Знаете… Нет, ничего… — Ширин остановилась на полуслове. — Лучше расскажите, над чем вы работаете в последнее время.

— Я сидел в саду и рисовал женщину. Но она этого не заметила.

— Надеюсь, вы больше не рисуете такие ужасы, как те, что я уже видела. Наш бассейн… Вы мне покажете эту картину?

— Я ею очень дорожу. В самом деле. Я очень хорошо спрятал этот портрет.

Подъехала машина Карла. Барон посигналил. Ширин и Генрих сели в автомобиль и отправились во дворец.

Тем временем Ганс Бахман и Марта бродили среди веселящейся толпы. Посетили обширный Базар-э-Вакил, потом старый город. Марта играла роль гида — рассказывала Гансу о памятниках культуры Шираза. Потом они уселись в тени кипариса во дворе средневековой мечети.

— Господин Вильям все еще ухаживает за вами?

— Меня не интересует, за кем ухаживает Мистер Зингер.

— Неужели? Давно ли это?

— С той самой минуты, как я узнала, что он женат.

— А я бы на его месте не отказался.

— Что это значит?

— Ничего. Я только сказал о том, что чувствую.

— Не знаю, может быть, он меня даже и любит, но я… Знаете, мне эта тема, по правде говоря, не интересна.

Марта поднялась со скамейки, и они пошли в направлении ее дома.

— Войдете? — спросила она.

— А семья?

— Дома и знает о вас.

— А может быть, вы хотите зайти ко мне?

— До вас далековато.

— Но ведь вы не мусульманка.

— Но я иранка.

Ганс вынул из кармана маленькую коробочку и подал ее Марте. Девушка открыла ее и извлекла узорчатый золотой наперсток.

— Это на счастье в честь сегодняшнего праздника.

— Теперь я с полным правом могу утверждать, что у меня золотые руки, — засмеялась Марта.

В салоне мраморного дворца собралась вся семья фон Витгенштейнов. Слушали радиопередачу из Берлина.

— А может быть, немного пройдемся? — предложил Генрих, которому это уже надоело. Но его отец хотел прослушать последние известия и, обращаясь к Ширин, сказал:

— У меня кое-что есть для вас. Господин Ганс Бахман вручил мне только что изданную «Майн кампф», переведенную на персидский язык. У нас есть и немецкое издание, так что вы можете сравнить. Это очень поможет вам в изучении языка.

— Тоже мне! Единственное, чему эта книга наверняка не научит, так это языку, — сказал Генрих. — Насколько мне известно, вы любите поэзию. У меня есть томик стихов великого немецкого поэта. Вы найдете там не только красоты языка, но и душу нашего народа. Это любимый поэт моих родителей — Гейне. Наверное, поэтому меня назвали его именем. Вы знаете, что именно Гейне написал прекрасные стихи о вашем национальном поэте Фирдоуси.

— Я охотно почитаю.

— Ты ведь знаешь, — вмешалась Кристина, — что сейчас настоящие немцы не читают таких поэтов, как Гейне, и тем более никому их стихов не рекомендуют.