Митральезы Белого генерала. Часть вторая

— Кушать-то будете?

— Что? — не понял тот.

— Я говорю, остыло…

Глава 18

Утро 28 декабря выдалось ясным и погожим. Едва поднявшись над горизонтом в нестерпимо лазоревое небо, ласковое солнышко начало пригревать замерзшую землю и сбившихся в кучу упрямых и озлобленных людей в военной форме. Многие из них прошедшей ночью были ранены, другие потеряли в жарких стычках своих товарищей, третьи просто не могли взять в толк, как такое вообще могло случиться?

По описаниям немногих уцелевших, накануне вечером саперный поручик Санденецкий со своими людьми занимался разбивкой на местности очередной параллели, которая должна была пройти ближе к Геок-тепе и тем самым еще больше стеснить неприятеля.

Работа шла своим чередом, сначала выполнили разметку на местности, потом взялись за лопаты, а между тем, едва ночная темнота вступила в свои права, несколько тысяч туркменских воинов вышли из крепости и в полном молчании направились к русскому лагерю. Сначала им приходилось красться, затем и вовсе передвигаться ползком, но ни один из них не издал ни звука. Ни у кого не звякнуло снаряжение, никто не кашлянул, не чихнул и вообще никак не выдал своего присутствия и только когда до проклятых «белых рубах» оставалось уже рукой подать, кто-то из солдат заприметил непонятную темную массу, неумолимо надвигавшуюся на них.

— Чего это? — недоуменно спросил он у товарищей.

— Тебе лишь бы по сторонам пялиться, а не работать! — с досадой пробурчал отделенный командир, — ну чего там может быть?

— Текинцы… — только и смог ответить сапер, увидевший как в скупом свете звезд, блеснуло лезвие туркменской шашки.

— Тревога! — заорал что есть силы унтер и, отбросив в сторону лопату, бросился в сторону стоявших пирамидой винтовок.

В три скачка добравшись до оружия, он успел схватиться за ствол берданки, но в этот момент в его спину вонзилось копье, с силой брошенное одним из нападавших. Холодеющие пальцы еще пытались нажать на спуск, но сил уже не хватало, и обливающийся кровью унтер-офицер неловко повалился в неоконченную траншею. Остальные солдаты не последовали его примеру, да и что они могли сделать против нескольких тысяч врагов, подобравшихся так близко? Единственным выходом для них было бегство к укреплениям занятым батальоном апшеронцев.

Заметив, что их обнаружили, текинцы разом поднялись, и, по-прежнему сохраняя молчание, бросились вперед. Один за другим настигали они бегущих в ужасе солдат и с яростным азартом рубили их. Единственным кому удалось достичь русских укреплений, оказался поручик Санденецкий.

— Стреляйте, позади неприятель! — успел крикнуть он, вскакивая на бруствер, но в этот момент, поравнявшийся с офицером джигит, ловко полоснул его по шее, едва не отделив голову от плеч.

Занимавшие передовой редут апшеронцы оказались в замешательстве. Командовавший ими подпоручик Готто, зная, что впереди свои, так и не решился отдать приказ стрелять, а через несколько секунд стало поздно. Ворвавшиеся в траншею враги начали резню. Сабли и кинжалы оказались в свалке куда действенней, нежели штыки. К тому же жители пустыни весьма ловко орудовали ими. В какую-то минуту погибло не менее сотни человек, а со стороны Геок-тепе к ним все прибывали и прибывали подкрепления. Почти не встречая сопротивления, они занимали параллели, убивая всех на своем пути, пока не наткнулись на командира батальона князя Магалова,[58] спешащего узнать, что происходит.

Потомок древнего грузинского рода, не успел собрать вокруг себя людей, но все же погиб, не посрамив своих предков. Выхватив револьвер, князь хладнокровно опустошил барабан в набегавших на него со всех сторон противников, а когда кончились патроны, продолжил драться кинжалом и шашкой, пока не пал под ударами противника.

На другой стороне редута, стояло горное орудие, вокруг которого развернулось целое сражение. Оказавшиеся в критический момент без винтовок канониры не растерялись, а схватившись за гандшпуги[59]  и другие подручные средства, отбивались, пока не смогли зарядить свою пушку и выстрелили в упор, проделав картечью целую просеку в рядах нападавших. Увы, этот успех оказался единственным. Верно оценившие опасность, исходящую от артиллерии, враги со всех сторон навалились на горстку храбрецов и не считаясь с собственными потерями дрались пока не покончили с ними. Вместе с расчетом погиб и начальник артиллерии подполковник Мамацев, до последнего командовавший своими подчиненными.

Успех вражеской вылазки был полным. Им удалось разбить весь левый фланг русской позиции и даже захватить батальонное знамя. Прояви нападавшие больше дисциплины и кто знает, не последовало ли бы за разгромом апшеронцев поражение всего Закаспийского отряда, но почувствовавшие вкус победы текинцы были не солдатами, а налетчиками. Никто не мог бы упрекнуть воинов пустыни в отсутствии храбрости, но дисциплины им не хватало и когда поле битвы осталось за ними, привычка к грабежу взяла верх.