Митральезы Белого генерала. Часть вторая

— Так себе. Текинцы после обеда будто вымерли. Я им всех часовых перестрелял, а они хоть бы хны.

— А ведь они что-то затевают, — насторожился Шеман.

— Пожалуй. Знать бы еще что?

— Очевидно, вылазку. Вы есть будете?

— О, да. Только ради всего святого, дайте умыться!

— Абабков! — велел Майер, — принеси их благородию воды.

— Сей секунд! — сделал оловянные глаза вестовой и бросился выполнять распоряжение.

Вода, принесенная им, неожиданно оказалась теплой, а впридачу к ней полагался изрядный кусок мыла, благоухающего каким-то восточным ароматом и почти чистое полотенце.

— Ты где пропадал? — спросил у матроса Дмитрий, покончив с водными процедурами.

— В госпитале лежал, — с трагическим видом поведал Абабков. — Потому как я был наскрозь ранетый!

— Вот даже как!

— Так сами, небось, знаете, господин прапорщик, что у нас как кровь проливать за отечество так одни, а как кресты давать так кому-то иному!

— Ишь ты, — ухмыльнулся Будищев, хорошо знавший, что храбрость не входит в число добродетелей вестового.

— Обидно! — даже немного всхлипнул матрос, страстно желавший украсить свою голландку[56] крестом, но при этом упорно избегавший передовой.

— Как я тебя понимаю, братан! — сочувственно отозвался Дмитрий. — А не хочешь ли пойти ко мне в пулеметчики? Гадом буду, но все мои по окончании похода станут георгиевскими кавалерами! Ну, те кто выживут, конечно.

— Покорно благодарю, — поежился от подобной перспективы Абабков. — Только на кого же я их благородие господина Майера брошу? Ить он пропадет без меня, ровно дите малое!

— И то верно, — ухмыльнулся Будищев.

— Ну где вы там? — крикнул ему гардемарин. — Ваш ужин уже неоднократно остывал и новой поджарки просто не выдержит!

— Ничего страшного, я такой голодный, что того и гляди от твоего вестового кусок откушу, а он опять в госпиталь удерет.

— Я ему удеру! — рассвирепел моряк, — будь моя воля, он бы у меня линьков[57] получил, как в блаженные времена Николая Павловича, а не лечение! Трус, дезертир, подлец!

— Грех вам, Александр Александрович, наговаривать на меня, — забубнил матрос, но его прервал обеспокоенный Шеман.

— Тише! — крикнул он и все дружно начали прислушиваться к звукам канонады, внезапно раздавшимся на левом фланге.

— Что за черт? — удивился Дмитрий, так и не взявшийся за ложку.

— А ведь хорошо бьют! — заметил, присоединившийся к ним Берг.

Встревоженные офицеры собрались у бруствера и стали напряженно вглядываться в темноту, пытаясь понять, что же там происходит. Тут кто-то на центральной позиции догадался пустить ракету, затем еще несколько и скоро весь горизонт осветился огнем. Стало ясно видно, что наши траншеи левого фланга на всем протяжении атакованы противником и оттуда ясно доносятся звуки боя и яростные крики дерущихся.

— Они сделали вылазку! — констатировал лейтенант и, повернувшись назад, во всю мощь своих легких закричал, — Гарнизон, в ружье!

— Блин, — выругался Будищев. — Там же мой Федька!

— Мы ничем не можем им помочь! — почти простонал Майер.

— Надо обстрелять крепость, — подумал вслух Берг, и в этот же момент, как будто соглашаясь с ним, загрохотала вся русская осадная артиллерия. В текинскую цитадель полетел целый рой снарядов, бомб и ракет, послышались взрывы, трескотня ружей.

— Но почему они не атакуют нас?

— Тише! — заорал Шеман, и все замолкли в тщетной попытке расслышать за громом пушек звуки шагов подбирающихся к русским позициям текинцев.

— Идут, — хладнокровно заметил Дмитрий, отстраняя в сторону матроса, только что занявшего место у митральезы.

Гардемарин проделал то же самое у второй, а подпоручик, приказал зарядить пушки картечью. Гарнизон застыл в тревожном ожидании неизбежной схватки. Темнота, окружавшая Калу, казалась живой и враждебной, откуда вот-вот выскочат враги, и начнется кровавый хаос. Однако скованные дисциплиной матросы и солдаты каменными изваяниями застыли на своих местах в ожидании приказа. Наконец, подбирающиеся ко рву текинцы стали отчетливо видны и лейтенант выдохнул: — Огонь!

Первыми рявкнули пушки, за ними зарокотали собирая кровавую жатву митральезы, а сверху дружно ударили берданки пехоты.

— Алла! — закричал кто-то из атакующих, но крик его тут же захлебнулся.

Судя по всему, нападавшие рассчитывали захватить русских врасплох и нарвавшись на столь плотный огонь дрогнули. Некоторое время их еще пытались поднять в атаку командиры или муллы, но град пуль и картечи не дал им ни единого шанса и вскоре охваченные паникой враги побежали.

— Слава богу! — перекрестился забывший о своем лютеранстве Майер. — Выстояли…

— Но что же случилось на левом фланге? — задал мучавший всех вопрос Шеман.

— Резня! — мрачно ответил Будищев, потом обернулся к расчету и строго приказал. — Пулемет почистить и смазать. Ленты снарядить. Проверю!

— Есть, ваше благородие! — вытянулись матросы.

Берг, в свою очередь, приказал комендорам пробанить орудия и зарядить их на всякий случай картечью. Остальные офицеры, вновь собрались у бруствера, пытаясь понять, что же все-таки произошло. В этот момент, к прапорщику робко подкрался Абабков и заискивающим тоном спросил: