Митральезы Белого генерала. Часть вторая

Следом шли более медленные пехотные отряды, сопровождавшие обозы. Бесконечной вереницей тянулся караван тяжело нагруженных верблюдов и почти такая же длинная колонна повозок. Несколько из них выделялись большими эмблемами Красного Креста на парусиновых пологах. В одном из таких фургонов путешествовали две сестры милосердия: баронесса Люсия Александровна Штиглиц, и ее подруга Екатерина Михайловна Мамацева, урожденная Сутолмина.

Судя по всему, скоропалительная женитьба командира четвертой батареи и была той причиной, по которой генерал не выполнил свою угрозу и не отослал барышень в глубокий тыл. Венчал их иеромонах отец Афанасий – невысокий, но при этом довольно кряжистый человек лет примерно сорока от роду с весьма интересной судьбой. По какой-то причине он не смог ужиться в монастыре и потому записался в Закаспийский край санитаром в один из отрядов Красного Креста. В отличие от многих других представителей священства, отец Афанасий никогда не чурался никакой даже самой грязной работы, не забывая, впрочем, и о своем сане. Закончив перевязки, он шел утешать страждущих, причащать умирающих и отпевать покойников, сочетая, таким образом, заботу о душах и телах своей паствы.

Единственным недостатком сего достойного пастыря было некоторое пристрастие к чарке. Не то чтобы он был запойным пьяницей, вовсе нет, но выпив батюшка иной раз становился оживленным, начинал напевать какие-то гимны, слегка при этом гнусавя, и проявлял редкое рвение к служению. Собственно, благодаря именно этой слабости отец Афанасий и согласился окрутить наших молодоженов, дав себя уговорить все тому же Будищеву. К чести батюшки следует заметить, что деньги за венчание он не взял, но при том постарался провести таинство в максимальном соответствии с правилами, что было совсем не просто в его положении.[31]

Теперь батюшка правил одним из санитарных фургонов, изредка перебрасываясь словом с сидящей подле него баронессой.

— Не холодно вам? — участливо поинтересовался священник.

— Немного, — односложно отвечала та.

— Ничего, — поспешил утешить ее тот. — Прибудем на место, разведем огонь, согреемся.

— Скорее бы.

— До Батыр-калы[32] всего ничего осталось. Даст бог, к полудню будем. Правда, говорят, текинцы намереваются в нем обороняться.

— Вы полагаете, будет бой? — встревожилась барышня.

— Ничего этому антихристу не сделается! — сердито отрезал отец Афанасий, подразумевая, очевидно, Будищева.

— Отчего вы так его называете? — прекрасно поняла о ком речь Люсия.

— А кто же он еще? Атеист, насмешник и безбожник, стало быть, антихрист и есть!

— Не сердитесь на него, батюшка. Он действовал из благих побуждений.

— Да разве я за то венчание в обиде, — усмехнулся иеромонах. — Соединить любящие сердца перед лицом Господа – дело богоугодное!

— Тогда что же?

— Ничего. Побереглись бы вы от него, барышня.

— О чем вы, батюшка?

— О вас, дочь моя!

— Но у меня нет, и не может быть никаких отношений с этим человеком!

— А вот врать отцу своему духовному нехорошо!

— Святой отец, во-первых, я лютеранка! — вспыхнула Люсия.

— Разве же это препятствие для греха-то? — вздохнул отец Афанасий.

— А во-вторых, он – женат!

— Ишь ты, — озадачился поп, — откуда сие ведомо?

— Денщик проболтался.

— Вот оно как, — задумался иеромонах.

— Батюшка, я вас прошу, не надо никому об этом говорить, — после недолгого молчания попросила сестра милосердия.

— Мое дело сторона, — после недолгого раздумья ответил священник.

При подходе к Егин-Батыр-Кале выяснилось, что текинцы не стали обороняться в ауле, очевидно, решив сосредоточить свои силы непосредственно в Денгиль-тепе. Узнав об этом, Скобелев немедленно приказал занять аул, выбрав его в качестве базы для дальнейших действий, но вместе с тем, подозревая возможность засады, одновременно послал две сотни таманцев обыскать окрестности. Казаки с энтузиазмом взялись за дело и скоро пригнали большую отару овец, брошенную прежними владельцами.

— По крайней мере, с голоду мы не умрем, — хмыкнул Будищев, наблюдая за результатом поисков.

— Надо бы и нам чего пошерстить, — хмуро заметил с высоты седла Полковников. — Наверняка в ауле остались какие-нибудь припасы.

Заботы командира полубатареи были понятны. Интенданты с провиантом и фуражом подтянутся еще не скоро, а кормить людей и особенно лошадей надо каждый день. Да-да, лошадей в первую очередь, потому как русский мужик, пусть и одетый в солдатскую шинель, терпелив и неприхотлив, а кони от бескормицы быстро копыта протянут. И тогда будет плохо всем!

— Так пошлите после боя кого из нестроевых, — пожал плечами прапорщик.

— Дмитрий Николаевич, — в голосе капитана послышалось раздражение от необходимости объяснять очевидные вещи. — Найти мало, надобно уберечь от прочих соискателей!

— Так пошлите с ними Панпушко, — прикинулся шлангом Будищев.

— Чтобы казаки у нас опять из-под носа целую сотню пудов фуража увели? — хмыкнул Полковников. — Благодарю покорно!

— Ну, во-первых, не сотню, — рассмеялся моряк, припомнив ту историю, а вот что «во-вторых» сказать не успел, поскольку к ним примчался ординарец от Скобелева.