Митральезы Белого генерала (СИ)

— Тогда вы пришли по адресу! — улыбнулась Геся. — Мы вроде бы и недавно в этой глуши, но успели соскучиться по нормальному общению.

— Это точно, скоро мхом покроемся, — со смешком подтвердил Дмитрий. — Ладно, вы пока пообщайтесь, а я покажу Лёшке наши владения.

— С удовольствием, — с готовностью согласился Алексей.

— Собственно, показывать особо нечего. Домик, как видишь не большой, но уютный, особенно после того, как в нем навели порядок. Сад немного одичал, но пока не до него.

— А что это за бочка?

— Летний душ. Воданагревается от солнца и по трубе идет в помывочную. Дёшево и сердито.

— Остроумно. Сам придумал?

— И сделал тоже. Так и не смог объяснить местным мастерам, что мне от них нужно.

— А я думал ты — помещик, — улыбнулся Лиховцев. — Собственный выезд ещё не завел?

— Зачем? — пожал плечами хозяин. — Я не собираюсь надолго задерживаться здесь.

— Не чувствуешь призвания к сельской жизни?

— Скорее, чувствую к ней полнейшее отвращение!

— Вот как?

— Даже хуже. Слушай, у меня в Питере хоть маленькая, но своя мастерская. У Геси тоже, так какого черта нам сидеть в этой дыре?

— Я думал, вы переехали сюда из-за девочки.

— Да. Из-за неё тоже. Всё-таки, деревня, свежий воздух, спокойствие, и всё такое прочее, но я скоро завою здесь от тоски! Мужики или работают до упаду, или пьют до того же состояния, а мне что делать?

— А Геся?

— Ну, ей сначала нравилось, что ей все кланяются и зовут барыней, но надолго ни её, ни меня, ни Стеши не хватит.

— Даже так?

— Представь себе! Думаешь, почему Степанида учиться хочет? Чтобы хоть немного отдохнуть от моей благоверной. Она у неё шуршит постоянно, как Золушка в поисках туфельки и принца.

— Ты всё перепутал, это принц искал Золушку с помощью туфельки, — засмеялся Лиховцев.

— Да без разницы! Лучше расскажи, как сам?

— По-прежнему. Вакансий нет, и не предвидится, а завести адвокатскую практику не так просто.

— У тебя и не получится!

— Почему ты так говоришь?

— Потому что для этой профессии необходимо полное отсутствие совести! Иначе как ты будешь уверять присяжных, в полной невиновности своего клиента?

— Но, послушай, есть же действительно невиновные…

— Конечно. Но у них, как правило, отсутствует не только вина, но и деньги на адвоката, а тебе надо заботиться о матери и сестре. Кстати, что с матушкой, приболела?

— Не то чтобы сильно, — замялся Алексей. — Иначе бы Леночка не решилась бы её оставить…

— Хреново!

— Грубо, но верно, — вынужден был признать приятель. — Ей богу, если бы не все эти обстоятельства, я все бросил бы и уехал куда-нибудь.

— Хорошо там, где нас нет!

— Нет, я не об этом. Просто, понимаешь, хочется какого-то живого дела. Да хоть войны!

— Мало повоевал? — иронически поинтересовался Будищев.

— Много! Но там, по крайней мере, всё честно! Там враг, тут свои и мы сражались за правое дело! Ах, как бы я хотел вернуться в те дни… а ты?

— Вот уж нет!

— Ей Богу, это странно. Ты всегда плохо относился к войне, даже такой справедливой и благородной, как та в которой нам довелось участвовать, но при этом сражался лучше нас всех! Кстати, ты слышал, что будет новая экспедиция в Ахалтекинский оазис? Говорят, её возглавит сам Скобелев!

— Значит, опять кровь рекой потечет.

— Понимаю. Ты сочувствуешь диким детям пустынь, их вольному духу и стремлению к свободе…

— Блин, Лёха! Что за чушь ты несешь?

— Прости, не понял…

— Какие на хрен «свободолюбивые дети пустынь»? Да эти басмачи, или как их там, текинцы, ничуть не лучше башибузуков, с которыми мы воевали на Балканах!

— Но, извини, тогда я решительно тебя не понимаю!

— Ну что тут непонятного? Кто пойдет в этот поход?

— Солдаты и офицеры…

— Вот именно, солдаты! Простые мужики в гимнастических рубахах и с ружьями. За каким чёртом им эта война?

— Но если так рассуждать, то войны вообще не имеют смысла.

— Ничего подобного! Если бы после того, как мы завоевали эту самую Среднюю Азию, местных бабуинов разогнали, а их землю раздали русским мужикам, в этом был бы офигительный смысл!

— А куда же девать местных?

— Я предпочитаю заботиться о своих.

— Какая ужасная софистика! Разумеется, я тоже переживаю за наших воинов, но… даже не знаю, как сказать. Есть же ещё и цивилизаторская миссия. Мы несем, так сказать, прогресс…

— Даром им не нужен этот прогресс!

— Ты невозможен!

— Нет. Просто я знаю, чем это закончится.

— Ты опять о «будущем»? Знаешь, а ведь я тебе почти поверил тогда на пароходе, когда мы возвращались в Россию.

— А теперь?

— Теперь не знаю. Не может это всё быть правдой.

— Ну и ладушки. Давай возвращаться, пока наши красавицы нас не потеряли.