Митральезы Белого генерала

Между тем, время шло к обеду, и харчевня постепенно заполнялась. Судя по всему, это место и впрямь считалась одним из лучших в Чигишляре, поскольку большинство посетителей составляли штаб-офицеры и чиновники от интендантства. Некоторые из гостей удивленно смотрели на странную компанию из юнкера и прапорщика, но нравы в здешних местах были проще, чем в центральной России, а потому на них обращали мало внимания.

Всех клиентов, даже самых незначительных, господин Ованесов встречал лично, радостно улыбаясь кланялся, как будто видел лучших друзей или пуще того важных начальников и отводил место согласно какой-то своей неписаной табели о рангах. Наибольший почет, таким образом, достался ничем неприметному подполковнику с располагающим выражением лица. Армянин, едва завидев его, сам выбежал на встречу, под руки проводил к столу и не только сам подал вина, но и не отходил не на шаг, пока такой дорогой гость не остался полностью удовлетворенным.

— Кто это? — поинтересовался Дмитрий, от внимательного взгляда которого не укрылись все эти таинственные экзерциции.

— Подполковник Щербина, — охотно отозвался Панпушко. — В некотором роде, здешняя достопримечательность.

— И чем же он знаменит?

— Как тебе сказать, — пожал плечами молодой человек, и, со смаком откусив от очередного куска, продолжил с набитым ртом. — В здешних местах, главным транспортом являются верблюды. Закупаем мы их у местных, только вот, что подрядчики, что интенданты так и норовят обмануть здешних аборигенов. Они же, в сущности, простодушны как дети. Вот их и обсчитывают, и обкрадывают, все кому не лень, а администрация смотрит на все эти безобразия сквозь пальцы. Так что в какой-то момент оказалось, что из-за всех этих злоупотреблений никто не хочет продавать нам животных, да и наниматься погонщиками тоже.

— А при чем здесь Щербина?

— При том, что он единственный кому удалось наладить отношения с туркменами. Он хорошо знает их язык и обычаи. Умеет договориться и с простыми погонщиками и со старшинами, а потому теперь лишь только он один и может заниматься закупкой верблюдов.

— И давно он на столь хлебной должности?

— Со времен Тергукасова. [83]

— Понятно.

— Ничего-то тебе, дружище, не понятно, — с пьяной улыбкой сообщил прапорщик. — Подполковник Щербина, и это все знают, честнейший человек! Вот… о чем это я?

— Э, да вы, я погляжу, наклюкались, ваше благородие!

— Я?! — изумился было молодой человек, но затем, прислушавшись к своему состоянию, неожиданно согласился. — Пожалуй, ты прав, друг Будищев! Давай ещё на брудершафт, и больше не будем…

— Ну, давай, — согласился юнкер, после чего они выпили, переплетя руки со стопками, после чего троекратно расцеловались и обнялись.

— Ованес, счет! — потребовал прапорщик.

— Я заплачу, — возразил Дмитрий, доставая бумажник.

— Нет, — помотал головой офицер, пытаясь расстегнуть кошелек, но когда это, наконец, удалось, обнаружил там практически торичеллиевою пустоту. — Как досадно…

— Не парься, — отмахнулся Будищев, протягивая армянину банкноту.

— Брат, — растрогался молодой человек, — что я могу для тебя сделать?

— Вот тут распишись!

— Изволь. Ованес, перо и бумагу… хотя бумага не нужна. Только перо!

Дождавшись письменных принадлежностей, прапорщик старательно вывел в документах свою фамилию и, завершив сей эпохальный труд заковыристым росчерком, ещё раз обнял нового товарища.

— Тебя проводить? — с усмешкой поинтересовался юнкер.

— Нет!

— Ну как знаешь.

Неожиданно легко поднявшись, Пампушко твердо пошагал в расположение, а проводивший его глазами Будищев, только усмехнулся, мол, сапоги дорогу знают. Впрочем, он тоже выпил немало, особенно для его состояния. Выйдя из харчевни, он оглянулся в поисках матросов и, обнаружив их под соседним навесом, подошел ближе.

— Ну что, архаровцы, все живы?

— А как же, господин кондуктор, — отозвался тот, которого звали Макар. — Благодарствуйте за угощение.

— Ничто, сочтемся.

— Ага, — улыбнулся моряк в ответ, — на том свете угольками.

— Можно и так, а пока подвиньтесь, я присяду.

Матросы беспрекословно потеснились, уступая Дмитрию место, а Макар даже стащил через голову голландку [84] и подстелил её.

— Не то форму замараете, — пояснил он свои действия.

— Федька постирает, — хмыкнул кто-то из моряков, но Будищев в ответ погрозил ему кулаком.

— Это для меня он Федька, а для тебя, как минимум, господин ефрейтор!

— А вы вправду вместях воевали?

— Было дело.

— Шматова послухать, так вы малым делом самого султана в плен не забрали, — под всеобщий смех заявил тот же матрос.

— Султана, врать не буду, не было, а первый крест я за Азис-пашу получил. Он, стервец, убитым прикинулся, а когда мы подошли, за револьвер схватился и малым делом полковника не застрелил.

— И что же?

— Ничего. Я его обезоружил и в плен взял.

— Эва как!

— Вот так! Кстати, вы как располагаете, братцы, пароход наш, скоро ли вернется?

— А бог его знает, господин кондуктор. Хорошо бы до ночи, а не то померзнем как цуцики!

— Да ну, нафиг! Жара такая…