Митральезы для Белого генерала

— А я смотрю, персонала у вас немного?

— Это точно. Только санитары да немного фельдшеров. Впрочем, ожидается прибытие нескольких сестер милосердия из общин Красного Креста. Тогда станет легче.

— Угу. И господам-офицерам повеселее, а то им бедолагам пока, кроме охоты да пьянки, и заняться больше нечем.

— А вот это вы напрасно. Правила там весьма строгие и соблюдаются неукоснительно. Я имел честь быть знакомым со многими дамами, избравшими для себя подобную стезю, и могу засвидетельствовать, что у большинства из них — безукоризненная репутация.

— А я разве про дам? — ухмыльнулся Будищев, но не стал дальше спорить, а поспешил откланяться, подмигнув на прощание раненому мальчишке, отчего тот едва не спрятался под шинель, служащую ему вместо одеяла.

Однако не успел он сделать и пары шагов, как пред госпиталем появились новые действующие лица: полковник Вержбицкий в сопровождении своего начальника штаба капитана Мельницкого и подполковника Щербины, а также тот самый знатный туркмен с гордым выражением на лице, прибывший вместе с караваном. Обычно Дмитрий придерживался солдатской мудрости — «держаться подальше от начальства, поближе к кухне», но эта картина пробудила в нем любопытство, и он, устроившись в тени от чудом уцелевшего от участи быть вырубленным на дрова дерева, с интересом наблюдал за происходящим. Доктор Студитский, по всей видимости, немало удивленный подобным визитом, встретил нежданных гостей докладом, затем произошел оживленный разговор через подполковника с туркменом, после чего они дружно проследовали в кибитку, где лежал тот самый мальчик.

— Фига себе, — хмыкнул Будищев, прикидывая про себя, что это все может означать.

— Так точно, вашбродь, — поддакнул незаметно подошедший санитар, недавно игравший роль переводчика.

Надо сказать, лингвистические способности госпитального служителя нисколько не впечатлили кондуктора, но никакого другого толмача рядом не наблюдалось, и Дмитрий все же решил спросить:

— Ты хоть что-то понял?

— Так ить понять-то немудрено, ваше благородие. Ентонт мальчонка, что вы в санитарный обоз приволочь изволили, сын мервского сердара Махмуда-кулихана. Вот, значит, и прислали человека с дарами, чтобы из плена выкупить.

— Выкупить? — сразу же вычленил главное из развернутой речи санитара Будищев.

— Уж как водится. Только господин доктур толкуют, что мальца нельзя пока из госпиталя отпускать, а их высокоблагородие господин полковник и вовсе Скобелева подождали бы. Дескать, пусть он решает.

— Восток — дело тонкое, — подытожил кондуктор. — Хотя постой, он же вроде погиб?

— Кто?! — изумился собеседник.

— Ну этот, Кули-хан, мать его!

— Как есть погиб, — согласно кивнул солдат.

— Кто же тогда выкуп прислал?

— Да кто их разберет, ваше благородие, одно слово, басурмане!

— Я еще не благородие.

— Какие ваши годы, еще будете.

Неожиданная информация заставила Будищева крепко задуматься. Непонятно зачем спасенный мальчишка на глазах из обузы переквалифицировался в потенциально ценный актив. Только непонятно, как его перевести в звонкую монету? Тем более что начальство, судя по всему, имеет на мальчонку свои виды. Если его покойный папаша был и впрямь большой шишкой в Мерве, возможно, осталась еще не менее влиятельная родня. И если на нее надавить…

— К черту, — махнул рукой Дмитрий, — я на этом матче все равно — центральный отпадающий!

Впрочем, события только начинали разворачиваться. Уже наступил вечер, когда в палатку к Будищеву неожиданно заявились подполковник Щербина вместе все с тем же давешним знатным туркменом. Следом за последним тащился слуга с небольшим свертком.

— Здравия желаю вашему высокоблагородию! — вытянулся ошарашенный Шматов, по привычке относящийся к любому начальству с невообразимым почтением.

— Здорово, братец, — с покровительственной улыбкой отвечал ему офицер. — А что, господин подпрапорщик[21] у себя?

— Здравствуйте, господа, — вышел из палатки Будищев и, окинув быстрым взглядом незваных гостей, распорядился: — Феденька, сообрази нам чаю!

Стульев у него, разумеется, не было, более того, во всем Бами они нашлись бы только в штабе отряда, да в импровизированном клубе, устроенном в большом сарае, где вечерами собирались господа-офицеры поиграть в карты или бильярд. Но гости оказались нетребовательными и с удовольствием разместились на постеленных на полу коврах, а слуга-туркмен застыл чуть поодаль на корточках.

По счастливому стечению обстоятельств чайник уже стоял на углях, и верному денщику оставалось лишь бросить в него заварку, после чего подавать гостям. Те приняли угощение как должное и охотно выдули по нескольку местных чашек, именуемых пиалами и представлявших собой что-то вроде глубоких блюдец. Знатный туркмен по обычаям своего племени пил чай соленым и с молоком, русские напротив предпочли сахар, но в любом случае все гости остались довольными проявленным к ним вниманием.

— Господин Будищев, — перешел к делу подполковник, — позвольте представить вам Ибрагим-бека. Он родом из Мерва и служил покойному Махмуд-Кули-хану, а к нам прибыл с одной деликатной миссией.