Митральезы для Белого генерала

Не обошли перемены и морскую батарею. Как это водится в русской армии, ее раздергали на отдельные взводы и разослали их по разным постам для усиления обороны последних. Лейтенант Шеман и сам стал на время комендантом одного из постов, прихватив с собой гардемарина Майера, а также его митральезу с подчиненными. Будищев тоже получил назначение, но, оказавшись без непосредственного надзора начальства, не теряя ни секунды, свалил всю рутину на своего унтера. Сам же Дмитрий большую часть времени проводил вместе с охотниками из местной команды. Ходил с ними в поиски, участвовал в засадах с перестрелками и прочих столь же увлекательных занятиях. Узнай об этом высокое начальство, бравый кондуктор вряд ли получил бы поощрение, но в здешних диких местах умение ловко стрелять ценилось куда больше субординации.

Иногда он наведывался в Бами, чтобы закупить необходимые припасы, и тогда непременно навещал госпиталь. Студитский всегда был рад ему, тем паче что кондуктор являлся не с пустыми руками, а с какой-нибудь добычей. Иной раз это был откормившийся к концу лета жирный фазан, в другой — сладости, выменянные у местных, а нынче это оказалась кабанья нога.

— Да вы меня балуете, — усмехнулся доктор.

— Ну вы же не в одну ха… в смысле не сами все съедите, — вовремя поправившись, отвечал ему Дмитрий Николаевич. — Глядишь, с больными поделитесь или сестричек угостите.

— Отчего бы вам самому не презентовать им свое угощение? — тонко улыбнулся начальник госпиталя.

— Не-не-не, — замотал головой георгиевский кавалер. — Чтобы Сутолмина потом смотрела на меня глазами давно не доенной коровы и глупо хихикала?

— Как вы сказали? — засмеялся Студитский от услышанного сравнения. — Ей-богу, убийственно точно! И верите ли, я иногда ума не приложу, что с ней делать? Вроде бы и дело свое знает, и не ленива, но вокруг нее постоянно кружится какой-то рой из наших офицеров, который меня уже весьма утомил.

— Да ладно вам. Девушка хочет замуж, что же в том странного?

— Но разве здесь место для этого? Ведь кругом…

— Жизнь, Владимир Андреевич — перебил его Будищев. — Всего лишь жизнь. И прожить ее надо так, чтобы… как это… не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

— Однако какая красивая фраза. Право, не ожидал от вас.

— А вот это было обидно, — ухмыльнулся кондуктор.

— Коли так, то, во-первых, прошу прощения, во-вторых, в качестве компенсации предлагаю вам сегодня отужинать у нас. В конце концов, это ведь вы добыли эту славную хрюшку, стало быть, вполне заслуживаете возможности ее отведать.

— Спасибо за приглашение, но мне некогда. К тому же остальные части этого несчастного кабанчика, имевшего неосторожность встретиться нам на пути, находятся у нас на посту. Вряд ли мои товарищи успели покончить с ними.

— Разрешите? — заглянула в кибитку доктора Люсия, но увидев Дмитрия, заметно удивилась: — Вы?

— Увы.

— Отчего же увы? Я очень рада вас видеть.

— Это радует, — улыбнулся Будищев.

— Полюбуйтесь, сударыня, — поспешил вмешаться Студитский. — Наш друг презентовал нам весьма изрядный кусок мяса, но категорически не желает разделить с нами трапезу.

— Вот как, — удивилась сестра милосердия, — неужели наше общество столь неприятно для вас?

— Да нет, что вы, — смешался Дмитрий, никак не ожидавший такого упрека.

— Тогда я повторяю приглашение Владимира Андреевича.

— Да-да, мой друг, — поддержал барышню доктор, — сделайте одолжение, составьте нам компанию за ужином.

— Ну хорошо, — сдался Будищев, не выдержав двойного напора.

— Как все-таки бывают красивы места, еще не тронутые цивилизацией, — задумчиво заметил командовавший охотниками штабс-капитан Слуцкий, озирая окрестности в бинокль. — Чувствуется в них какая-то первобытная прелесть. А воздух какой? Нет, ей-богу, не знаю даже как выразить словами, но очень хорош. Не находите?

— Это пока солнце не поднялось, — хмуро отозвался Будищев, не отрываясь от оптического прицела. — Вот начнет припекать, тогда посмотрим.

— Эх, Дмитрий Николаевич, — вздохнул офицер. — Нет в вас поэтической жилки. Не умеете вы ценить истинную красоту…

— Где уж нам, сиволапым, — буркнул про себя Будищев, хорошо знавший, что Слуцкий прежде служил на Кавказе, где не было ни малейшего недостатка ни в живописных видах, ни в чистом горном воздухе.