Митральезы для Белого генерала

— И что? — удивился командир морской батареи ходу мыслей своего подчиненного.

— Как что? Их и надо взять на штурм Янги-Калы!

— Но зачем?

— Да затем, что текинцев придется выкуривать из каждого дома, сарая или сада!

— У нас снаряд не слишком мощный, — возразил наконец-то понявший его мысль Шеман.

— Глинобитные халупы разбить хватит, — отмахнулся Будищев, — а не хватит, так можно добавить, скорострельность позволяет. Эх, говорил я Барановскому, что на пушки и пулеметы надо щиты ставить. Тогда вообще можно в упор подкатить и раздолбать начисто!

— Как вы еще со Скобелевым этой идеей не поделились? — не без ехидства в голосе поинтересовался лейтенант.

— А зачем занятого человека такими мелочами отвлекать? — пожал в ответ плечами Дмитрий. — Батареей вы командуете, стало быть, вам и решать.

— Да, но без приказа это… — смешался Шеман.

— Разумная инициатива, — закончил за него прапорщик.

— Все-таки хорошо, что мы с вами будем в разных отрядах. Кстати, раз уж зашла речь о пушках и митральезах. Как давно вы писали отчеты о работе их механизмов?

— Вообще не писал!

— Позвольте полюбопытствовать, почему? — нахмурился командир.

— Почерк у меня некрасивый, — скорбно вздохнул Будищев, вызвав яростный взгляд Шемана.

Дело, скорее всего, закончилось бы выволочкой, или говоря, как это принято у моряков — фитилем, на выдачу которых лейтенант был мастером, но, видимо, судьба хранила Дмитрия, потому что неизбежную расправу прервало появление мадемуазель Штиглиц.

— Дмитрий Николаевич, нам надобно срочно переговорить! — почти взмолилась баронесса.

Выглядела при этом сестра милосердия крайне взволнованно. Лицо горело лихорадочным румянцем, глаза заплаканы, руки то и дело теребили концы платка, да и вообще весь вид ее говорил о крайнем возбуждении. Лейтенант, будучи человеком вежливым и деликатным, не желая еще более смутить барышню, хотел было незаметно ретироваться, но при следующих же ее словах насторожился и счел необходимым остаться.

— Дмитрий, молю вас, не убивайте моего несчастного брата!

— Люся, что вы такое говорите? — широко распахнул глаза никак не ожидавший подобного наезда Будищев.

— Да, я знаю, он оскорбил вас, но ради бога пощадите его! Вы ведь хороший, добрый, вы уже однажды спасли его. Я на все готова ради этого, вы слышите меня?

Речь ее показалась Дмитрию несколько сумбурной, но главное он все же понял и, подождав, когда девушка выдохнется, спросил:

— С чего вы взяли, будто я собираюсь убить его?

— Но ведь у вас будет дуэль!

— С какого перепуга?!

— Прошу прощения, мадемуазель, — не выдержал Шеман, — о какой дуэли идет речь?

— Ах, это вы, — узнала его, наконец, Люсия. — Николай Николаевич, какое счастье, что вы здесь! Умоляю, отговорите их от этого безрассудства! Вы же умный, добрый, они вас послушают!

— Да что за нахрен вокруг творится?! — едва не взбеленился ничего не понимающий Будищев.

— Между вами и подпоручиком Штиглицем была ссора? — быстро спросил лейтенант.

— Какая еще, к черту, ссора?! — удивился прапорщик.

— Но вы встречались?

— Вообще-то да, — поразмыслив, ответил Дмитрий, — он вчера заявился в изрядном подпитии и плел какую-то чушь.

— Дмитрий Николаевич, пожалуйста, — снова начала баронесса, но Шеман деликатно, но вместе с тем решительно прервал ее.

— Мадемуазель Штиглиц, великодушно прошу простить меня, но теперь вам лучше уйти. Клянусь честью, я разберусь в этом деле и сделаю все от меня зависящее, чтобы все разрешилось наилучшим образом!

— Вы обещаете? — в глазах барышни вспыхнула надежда.

— Самым твердым образом!

— Благодарю вас.

— Пока не за что, но умоляю, идите к себе, чтобы не вызывать лишних пересудов.

— Мне нет дела до людской молвы! — едва не зарыдала она, но все же нашла в себе силы послушать доброго совета и устало побрела к госпиталю.

— Твою ж дивизию! — только и смог сказать Будищев, глядя ей вслед.

— А теперь отвечайте на мои вопросы быстро и по возможности точно, — вернул его в реальность лейтенант. — Имело ли место оскорбление действием?

— Что?! — изумленно протянул Дмитрий.

— Он вас ударил? — переформулировал вопрос Шеман.

— Николай Николаевич, — даже опешил прапорщик, — я похож на человека, которому можно просто так набить морду?

— А вы его? — невозмутимо продолжал командир батареи.

— Не было такого! То есть он, конечно, махал клешнями, но так ловко, что сам брякнулся наземь. Ну, я и велел матросам отнести его баиньки.

— Это нехорошо, — нахмурился лейтенант. — Нижние чины уже наверняка разнесли эту историю, приукрасив такими подробностями, что здравому человеку даже в голову не придут.

— Я им приказал не трепаться, — не слишком уверенно возразил Дмитрий.

— Конечно-конечно, — хмыкнул Шеман, а затем, как будто вспомнив про что-то важное, осторожно спросил: — Из-за чего была ссора?

— Да не было никакой ссоры, — отмахнулся Будищев. — Ну, он сказал, типа, я его сестру, то есть Люсю, скомпрометировал или вроде того.

— Этого следовало ожидать.

— Да с чего бы?!

— С того, что ваши отношения с баронессой и впрямь довольно странные. И какой-нибудь ловкий, но при этом злонамеренный человек вполне может представить как нечто неприличное.