Митридат

Государственные дела, в которые она поначалу окунулась с головой, теперь стали её раздражать. По-прежнему ей нравилось лишь одно: восседая на троне, принимать чужеземных послов, рассыпать царские милости, а особенно — вершить высокий суд над смутьянами: их оказалось на удивление много. Преемник опального Моаферна, новоиспечённый стратег Клеон, из жадности решивший совмещать две весьма важные в Понте должности, находил заговорщиков даже там, где их и в помине не было. То, что он просто сводил счёты со своими недругами, царицу особо не волновало, хотя об этом ей не раз докладывали придворные. Главным для неё было, чтобы конфискованное у заговорщиков имущество не миновало царской казны.

— Госпожа… — служанка-галатка появилась в андроне бесшумно, словно призрак.

Лаодика вздрогнула и отшатнулась, едва сдержав возглас испуга.

— Негодная… — перевела царица дух и больно дёрнула служанку за ухо. — Как ты посмела… в этот час?

— Простите, госпожа, но Авл Порций Туберон… — галатка склонила голову, стараясь скрыть невольные слёзы.

— Убирайся вон, дерзкая! Видят боги, я долго терпела твоё своеволие. Я приказала до ужина меня не беспокоить! — царица распалялась всё больше. — Вот как ты исполняешь мою волю! Грязная девка! Эй, кто там! — царица хлопнула в ладони. — Стража!

На зов Лаодики, не очень поспешая, явился хмурый бородатый галл.

— В эргастул эту мерзавку! Ну, что ты стоишь, как пень?! Уведи её.

Галл, что-то ворча под нос, слегка подтолкнул рабыню к выходу и равнодушно кивнул, изображая поклон.

— И скажи, пусть пригласят сюда римлянина! — крикнула ему вслед царица.

Авл Порций выглядел неважно. После отъезда Марка Эмилия Скавра он остался единственным полномочным представителем Рима в Понте. Тайное стало явным — римский агент теперь вместо варварских одежд носил ангустиклаву[118] и занимался делами весьма далёкими от торговых операций. Он ещё больше похудел, а в глазах появился тревожный, лихорадочный блеск, так не свойственный его меланхолической натуре.

— Приветствую тебя, несравненная, — склонился он перед царицей.

— Ты, как всегда, не вовремя, — Лаодика всё ещё была во власти гнева. — И, конечно же, с плохими новостями. Я их слышу каждый день, мне это надоело.

— Вовсе нет, царица. Наоборот — известие, полученное мною сегодня из Рима, надеюсь, и тебя обрадует.

— Наверное, авгуры[119] нашли журавля, несущего золотые яйца, — съязвила Лаодика.

— Даже такое божественное знамение, случись оно, не могло бы принести квиритам больше радости, нежели смерть Гая Гракха.

— Да? Я знала его… Что с ним случилось?

— Народ не смог больше терпеть его бесчинств. К тому же он осквернил себя убийством. Когда Сенат пригласил Фульвия Флакка и Гая Гракха для оправданий, они не подчинились и, вооружившись, бежали на Авентинский холм[120], а затем заняли храм Минервы[121]. Консул Опимий — хвала ему! — действовал решительно, послав две манипулы, чтобы арестовать мятежников. Гай Гракх пытался бежать, но был убит своим рабом.

— Но какая лично тебе польза от его смерти? Ты ведь принадлежишь к всадническому сословию, а братья Гракхи для вас сделали немало. Чего стоят одни только судейские полномочия над всеми римлянами, в том числе и над патрициями, полученные всадниками из рук трибуна Гракха.

— Я — квирит! — Авл Порций был раздосадован словами царицы. — Республика была в опасности по вине братьев Гракхов. А укрепление могущества Рима — обязанность всех его граждан, независимо от сословий.

— Мне мало понятны ваши распри, — устало сказала царица, опускаясь на скамью. — Но какое отношение гибель Гая Гракха имеет к Понту?

— Самое прямое. Теперь никто и ничто не сможет помешать нам направить войска в Пафлагонию, чтобы помочь тебе, блистательная, подавить мятеж…

Восстание в Пафлагонии, вспыхнувшее с лёгкой руки Эмилия Скавра, несмотря на то, что он достиг своей цели иными путями, теперь уже тревожило и Сенат. Одно дело отхватить добрый кус от владений Понта и получить новую богатую провинцию, а другое — приобрести на свою голову сильного противника. События в Пафлагонии, где восставшие стали избивать римских купцов и ростовщиков, как раз и предполагали второе.

— Помощь и впрямь нужна. И в большей мере деньгами, а не войском. Нам нечем платить гоплитам.

— Если хорошо поискать, деньги можно найти и в Понте, — вкрадчиво сказал Авл Порций. — Казначей царя Митридата Эвергета выдал стратегу Дорилаю Тактику весьма солидную сумму. Интересно, для чего? Прикажи ему своей царской властью, чтобы он вернул полученное золото в казну.

— Дорилай Тактик… — Лаодика гневно сдвинула тонкие шнурочки выщипанных бровей. — Он теперь на Крите. В Синопу вернуться отказался. Предатели, везде предатели и заговорщики! — царица вскочила со скамьи и погрозила кулаком в сторону открытого окна. — Ненавижу! Выжечь эту скверну калёным железом!