Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Исторические персонажи, для которых есть полные письменные свидетельства, обычно набирают 5–10 пунктов. Высокий «счет» Митридата говорит о том, что многие аспекты его биографии сохранялись в устной традиции, в фольклоре. Некоторые события (кометы и пророчества, генеалогия, токсикологические эксперименты, мастерство в верховой езде) задокументированы, в то время как другие выкристаллизовались вокруг зерен истины или же были преувеличены или вообще выдуманы — хотя ничто из того, что сообщается в источниках, не является совсем уж невероятным. Митридат блестяще представлял себя как спасителя греческой и персидской цивилизаций и бич Рима. Несомненно, он поощрял положительные интерпретации оракулов и предзнаменований, покушений на его жизнь, чудесных спасений, славных подвигов, дерзких поступков и других жизненных событий в свою пользу. Но многое из того, что историки считают намеренной выдумкой, изобретенной в качестве пропаганды, скорее всего было результатом постепенного естественного процесса. В «эффекте снежка», свойственном фольклорной традиции, факты биографии Митридата смешивались с возможными, потом — с просто вероятными событиями. Между романом и реальностью, пропагандой и возможностью лежит подлинная история. Когда мы будем рассматривать те события в жизни Митридата, которые кажутся нам невероятными, стоит помнить, что в научной теории возможности/вероятности возможность приложима только к будущим, а не к прошлым событиям. Даже если что-то, произошедшее в прошлом, вряд ли могло случиться, это не означает, что этого не было. Конечно же со временем в истории Митридата возникло все больше и больше деталей повествования, которые соответствовали архетипу героя. Высокий «счет» Митридата — это результат накопления мифических мотивов в устной традиции вокруг подлинных событий, работа современных Митридату «пиарщиков» и действительно удивительная биография царя[75].

Можно подумать, что и сам Митридат где-то понимал «сценарий» жизни мифического героя и старался его осуществлять. Обстоятельства своего рождения и многие другие события он, конечно, контролировать не мог, однако кажется, что с самого раннего возраста Митридат вполне сознательно делал из себя героя своей собственной эпической саги. Еще ребенком Митридат слышал оракулы, окружавшие его рождение, и жадно впитывал биографии знаменитых предков и других «ролевых моделей» из мифа и истории. Под его кудрявыми локонами был скрыт тот самый, Особенный шрам от молнии в виде диадемы. Было бы совсем неудивительно, если бы сам Митридат стал считать себя мифическим героем и решил вести себя как таковой. Большинство ключевых элементов «героического сюжета» были ему доступны — еще за 2 тысячи лет до того, как современные исследователи мифов назвали персидского царя Кира Великого воплощением исторического героя. Другой кумир из реальной жизни — Александр Македонский — также следовал героическим образцам, которые можно было проследить и в мифах о божественных Митре, Дионисе и Геракле[76].

Фольклористы даже придумали слово, которым называется то, как действия людей в реальной жизни определяются легендами, — ostension. Остенсия объясняет, как широко известные мифы и легенды иногда определяют модели поведения обычных людей, заставляя их разыгрывать или исполнять определенные элементы из мифологических повествований, таким образом перенося миф в реальность. События вдохновляют рассказы о них, а рассказы влияют на события[77]. Понятие остенсии — это еще одна причина, по которой некоторые эпизоды из жизни Митридата, как кажется, отражают греческие мифы и театральные пьесы. Если Митридат руководствовался чем-то вроде сценария жизни мифического персонажа, это помогает объяснить его феноменальную самоуверенность и способность снова действовать после чудовищных неудач. Вера Митридата в то, что он — герой классического типа, с рождения предназначенный для славной судьбы, была истоком его упорства и изобретательности в моменты кризиса. Он твердо решил, что его будут помнить во все времена.