Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Отец Митридата, Митридат V Эвергет («Благодетель»), унаследовал богатое Понтийское царство около 150 г. до н. э. Эвергет распространил влияние Понта, аннексируя земли и вступая в выгодные брачные союзы. У него и царицы Лаодики было семь детей. Продолжая традицию (которая ставит в тупик историков), царская чета назвала обоих своих сыновей Митридатами и первых двух дочерей — Лаодиками. У мальчиков были прозвища: нашего Митридата прозвали Дионисом в детстве, а впоследствии добавили Евпатор («Добрый Отец»). Младший брат был Митридатом Хрестом («Хорошим»), Трех младших сестер звали Нисса, Роксана и Статира.

Чтобы получить власть над Каппадокией, царством к югу от Понта, Эвергет выдал свою старшую дочь Лаодику (старшую сестру Митридата) за царя-мальчика Ариата VI, мать которого посадила его на трон, отравив пятерых его братьев. Отравление было типичным способом обеспечить наследование трона в ту эпоху. Вскоре после того, как самоуверенная Лаодика (она была несколькими годами старше мужа) прибыла в Каппадокию, ее злодейская свекровь очень кстати была убита[81].

Лучшим другом Митридата Евпатора был Дорилай, который рос во дворце, как его брат. Дорилай был оставшимся сиротой племянником полководца Дорилая, лучшего друга и военного советника отца Митридата. Семейство Дорилая было связано с историком Страбоном, который родился в Амасии (Понт) в 63 г. до н. э. (год смерти Митридата). Страбон пространно и ностальгически рассказывал о своей родине и окружающих ее странах. Он описывал впечатляющие укрепления Синопы, прекрасные сады, старые персиковые и оливковые рощи, красивые мраморные постройки, изящные храмы, оживленный рынок и новый гимнасий. Из повествования Страбона мы также можем узнать, какое образование мальчик-аристократ мог получить в Понте.

Страбон рассказал и о том, как его собственная семья раскололась из-за Митридатовых войн. Его мать была правнучкой полководца Дорилая, и дядя его матери Моаферн (персидское имя) был другом Митридата. Двоюродные деды Страбона служили Митридату, а его дед по отцу был у него одним из полководцев и командовал крепостями Понта. Ближе к концу Митридатовых войн дед Страбона сдал форты римлянам, но так никогда и не получил обещанной награды — это продолжало мучить Страбона[82].

Есть и другие данные, которые связывают Страбона и Митридата. Мать Страбона послала его в школу в Нисе близ Тралл; эти города участвовали в резне римлян в 88 г. до н. э. Потом Страбон учился у Тиранниона, ученого друга Митридата. Страбон упоминает родственника по имени Феофил. Это имя (учитывая связи Страбона на стороне Митридата) заставляют современного биографа Страбона задаться вопросом, не был ли Страбон родственником Феофила из Пафлагонии, того самого, которого народ Тралл нанял, чтобы перерезать римлян в 88 г. до н. э. Это, конечно, всего лишь интересная догадка, но Страбон, уроженец Понта, который многое может рассказать нам о мире Митридата, был типичным представителем многонационального наследия и сложной политики в Анатолии в I в. до н. э.[83]

Уроженцы Анатолии, греческие колонисты и македонцы Александра Великого оказывали серьезное влияние на жизнь родины Митридата. Греческая культура была сильна в больших городах на побережье Эгеиды, но гораздо менее ярко проявлялась в портах вокруг Черного моря. Великий русский историк М. Ростовцев характеризовал эллинское влияние на черноморском побережье как «тонкую греческую скорлупу вокруг твердого местного ядра». В сердце Анатолии и в Понте доминировала местная культура, находившаяся под персидским влиянием[84].

В то же самое время отец Митридата был филэллином и греческий был официальным языком двора. Посланники и евнухи, странствующие греческие философы и пираты Черного моря, торговцы-полиглоты и татуированные фракийцы, заклинатели змей и мрачные маги, ученые доктора и шаманы, воины и сказочники из множества стран встречались в синопском дворце. Окруженный представителями столь многих разных народов, диалектов и культур, Митридат с детских лет мог оттачивать свой природный дар к усвоению чужих языков. В этом динамичном, космополитическом окружении удивительные истории о персидских героях Кире и Дарии естественным образом смешивались с подвигами Александра Македонского и Ганнибала из Карфагена[85].

В таком «плавильном котле» религиозные верования и практики также были пестрыми и накладывались друг на друга. Юный Митридат исполнял греческие ритуалы для богов-олимпийцев, но он также почитал древних анатолийских и иранских божеств. Отец Митридата был поклонником Аполлона и Зевса, но, будучи царем, одновременно являлся и верховным жрецом или магом зороастрийской религии иранских солнечных божеств Ахурамазды и Митры. Еще мальчиком Митридат видел, как его отец приветствует восходящее солнце и советуется с магами насчет предзнаменований и снов. Когда его отец приносил огненные жертвы на горных алтарях, юный Митридат учился религиозным обязанностям, которые ему предстояло унаследовать.