Митридат против Римских легионов. Это наша война!

Но перед этим произошел еще один инцидент, который со всей наглядностью продемонстрировал отношение римлян к эллинам, речь идет об ограблении святилищ Эллады Суллой. К римским полководцам Эпохи Великих завоеваний на Востоке Титу Квинкцию Фламинину и Луцию Эмилию Павлу можно относиться по-разному, на Балканах они тоже разрушали города, резали мирных граждан, десятками тысяч продавали в рабство свободных людей. Но в одном им можно отдать должное, они никогда не покушались на сокровища общегреческих святынь, наоборот, по сообщению Плутарха: «все же они не только не тронули эллинских святилищ, но даже сами пополнили их новыми дарами, почтили и возвеличили». А вот циник Сулла, для которого не было ничего святого, поступил иначе: « Нуждаясь в больших деньгах для ведения войны, Сулла не оставил в покое и святилища Эллады, посылая то в Эпидавр, то в Олимпию за прекраснейшими и ценнейшими из приношений. Даже дельфийским амфиктионам он написал, что сокровища бога лучше было бы перевезти к нему, у него-де они будут целее, а если он и воспользуется ими, то возместит взятое в прежних размерах».Разумеется, ни о каком возмещении и речи быть не могло, римлянин нагло врал, прекрасно понимая, что тому, за кем стоят 30 000 легионеров, вряд ли откажут. Даже личный друг проконсула эллин Кафис, на которого тот возложил выполнение этого деликатного поручения, не желал подобного для своей страны, а потому стал всячески препятствовать выполнению этого позорного поручения, пугая римского товарища гневом богов. Но в достижении поставленной цели проконсула не могли остановить никакие силы — ни земные, ни небесные, а потому, надавив еще раз на своего несговорчивого друга, Сулла добился выполнения поручения. Но что самое интересное, подобная акция осуществлялась втихомолку и тайно, ибо проконсул отдавал себе отчет, каким будет взрыв негодования в Элладе, когда правда вылезет наружу. «И вот, когда все прочие сокровища втайне от большинства грековбыли отправлены к Сулле, амфиктионам пришлось, наконец, сломать серебряную бочку, которая одна еще оставалась нетронутой из царских пожертвований»(Плутарх), — как видим римлянин выгреб буквально все из жреческих закромов, не оставив ровным счетом ничего. Улучшив с помощью этого разбоя свое финансовое положение, Сулла, наконец, начал вторжение в Аттику, где должна была решиться судьба всей войны.

Осада Афин и битва за Пирей

Как уже отмечалось, предвидя все трудности предстоящей борьбы, Архелай к ней тщательно готовился. Несмотря на то, что крепостные стены Пирея были достаточно высоки (17,5 м) и сложены из больших четырехугольных камней еще во времена Перикла, их следовало где-то подновить, подправить или надстроить на них дополнительные укрепления. Стратег понимал, что сил, чтобы удержать Пирей, у него достаточно, он верил в своих солдат и свое воинское искусство, но в то же время он не мог не замечать одного существенного изъяна в предстоящей кампании, который мог оказать значительное влияние на ее дальнейший ход. Дело в том, что, имея достаточно войск, чтобы отразить вражеские атаки на Пирей, Архелай не обладал ими в той степени, чтобы оказать существенную помощь Афинам, а ведь в случае их падения, оборона порта теряла стратегический смысл. Поэтому ему оставалось лишь надеяться на то, что городу удастся продержаться до тех пор, пока с севера не придут новые армии Митридата, и по мере своих сил оттягивать на себя вражеские войска. Когда же на территории Аттики появились римские легионы под командованием Суллы, то стратег был полностью готов к предстоящим боям и с нетерпением поджидал своего врага.