Митрополит Филипп

Филиппа признавали пригодным для наставничества. Если так, то он уже проявил себя в подобного рода деятельности — братии было по чему судить. Но тут Филипп отрекается от роли наставника, отрекается с необыкновенным упрямством. Для его согласия требовались прошение всей братии и угроза игумена.

Как видно, дело в том, что сам Филипп уже задумывался об игуменстве на Соловках, примерил на себя новые тяготы и увидел ясные резоны для отказа. Для твердого отказа. Каковы же они?

Вся последующая деятельность Филиппа на игуменском месте резко отличается от того, как руководили Соловецким монастырем его предшественники. Он, будучи в миру богатым помещиком, имея опыт управления большим хозяйством, видел возможность и благость перемен, какие требовалось произвести в обители. Видел также масштаб необходимых нововведений. Знал, что способен справиться с этой работой.

Но столь же хорошо понимал Филипп, с каким противодействием придется ему столкнуться.

Соловецкая братия привыкла к определенному укладу жизни. Хорош он или плох, благи или дурны перемены, а привычка производит давящее действие на умы людей. Филипп мечтал сломать старый тихий уклад выживающего монастыря и превратить обитель в процветающую, обеспеченную всем необходимым, украшенную величественными храмами.

Однако братия-то не могла заглянуть ему в мысли и не знала, каких способностей он человек. Филипп, всю жизнь утверждавший дух евангельской любви, предвидел шатания среди соловецких иноков, прозревал раздоры и сомневался: да стоит ли ради великих целей поколебать добронравный мир в общине? Не лучше ли та размеренная любовь, пронизывающая скромный быт иноков, чем новая жизнь, в основу которой ляжет непокой?

Потому и отказывался столь долго — добр был к другим, склонялся к тому, чтобы себе отказать в совершении больших замыслов, лишь бы не утеснять братию.

Но в конечном итоге Филипп отступил, покорился тому, к чему вел его сам Господь. Дальнейшее сопротивление было бы странно и даже неприлично.

Теперь иноку Филиппу, нареченному игумену, предстояло ехать на материк для поставления в сан у архиепископа Новгородского. Братия избрала сопровождающих, казначей выдал немного серебра на расходы, и монастырский карбас, приняв группу людей в бедных рясах, со скудными харчишками в дорожных мешках, отправился в плавание «на полдень». Игумен, крестя на прощание Филиппа, со вздохом напоминал: «Просите у владыки милостыньку… Хлеба нам не хватает».

Сам Алексий не решился покинуть обитель. Как видно, ему не хватало здоровья для трудного плавания и длинных пеших переходов.

В ту пору на новгородской кафедре пребывал архиепископ Феодосий, занявший ее после перехода мудрого книжника Макария на митрополию.

Феодосий смотрел на Филиппа с недоверием. Почему не явился сам игумен? Одобрил ли он возвышение этого человека? Да и кто он таков, никому не ведомый на Большой земле инок Филипп? Говорят, из бояр… Да лукавый ли его видел, из каких таких он бояр!

Но посланцы братии, пришедшие вместе с Филиппом, подтвердили: «Владыка святый, молит тя собор Соловецкиа обители, да поставиша нам во игумены посланного с нами старца Филиппа».

При Феодосии Соловецкая обитель уже слыла крупной и важной. Допустить на игуменство малограмотного человека было бы неправильно. Давний предшественник Феодосия по новгородской кафедре, архиепископ Геннадий, за несколько десятилетий до того жаловался горько: приведут к нему прихожане человека для возведения в поповский сан, а он едва бредет по Псалтыри. Как доверить такому приход? А тут не простой приход, а прославленный монастырь. Нужно подходить с разбором.

Архиепископ расспросил о Филиппе в подробностях, но не услышал ничего худого. Тогда владыка высказал желание побеседовать с ним особо.

Явившись на испытание, Филипп смиренно приветствовал Феодосия глубоким поклоном. Тот благословил его и усадил, а вслед за тем принялся проверять познания соловецкого выученика в Священном Писании. Филипп, человек книжный, отвечал «вся по ряду», не допуская ошибок. Морщины на лбу владыки понемногу разгладились — он понял, что соловецкая братия привела к нему достойного преемника старому Алексию.

С легкостью в сердце Феодосий поднялся из епископского кресла и велел позвать приехавших с Филиппом иноков. Когда тех привели, владыка сообщил им, что нашел присланного старца «искусна суща» в духовных знаниях и «могуща паствити словесное стадо». На глазах у ликующих посланцев соловецкой братии Феодосий совершил поставление Филиппа в сан. Закончив обряд, он обратился к монахам, которые с этой минуты должны были повиноваться новому игумену: «Се отец ваш! Имейте его во Христов образ! Со всяким послушанием покоряйтеся ему!»