Митрополит Исидор Киевский (1385/1390–1463)

Прежде всего, каждая из сторон должна была избрать по 6 ораторов, — только они могли участвовать в дискуссиях и выступать с официальными заявлениями. С греческой стороны были назначены: свт. Марк Эфесский, митрополиты Виссарион Никейский и Исидор Киевский, философ Георгий Гемист Плифон, хартофилакс Михаил Вальсамон и скевофилакс Феодор Ксанфопул^[394]. Но, несмотря на многочисленность ораторов, на всем протяжении работы Собора выступали только свт. Марк и Виссарион^[395], а роль прочих была «совещательного характера»^[396]. Исидор, как отмечает Дж. Джилл^[397], все время был безгласен, за исключением, может быть, незначительного выступления во время IV заседания^[398], посвященного дискуссии между свт. Марком Эфесским и Андреем Родосским о позволительности прибавки Filioque к Символу веры. «Здесь, — как пишет архим. Амвросий, — Виссарион Никейский и Исидор Киевский приняли живое участие, поддерживая св. Марка, <…> и желали представить свидетельства из деяний Соборов для доказательства, что внесение прибавления в Символ было незаконным»^[399]. В 1971 г. Дж. Джиллом были опубликованы три незаконченных речи Исидора против прибавки к Символу^[400] и одна речь «О мире и любви»^[401], которые, видимо, готовились им для произнесения перед отцами Собора. Первые две составлены между 14 и 25 октября 1438 г. и были реакцией на выступления архиепископа Родосского Андрея, третья речь-опровержение, включающая в себя 52 аргумента, была составлена после выступления Джулиано Чезарини на 9-м заседании 11 ноября^[402]. Скорее всего, речи эти так и не были произнесены, но Исидор мог с ними выступить на совещаниях греческой стороны.

Всего в Ферраре прошло 15 общих заседаний. Что бы византийцы ни предлагали для обоснования незаконности латинской вставки в Символ веры, все было отвергаемо латинянами. Свт. Марк Эфесский так написал о бесплодности всех этих диспутов: «Говорить это, казалось, петь глухим ушам, или кипятить камень, или сеять на камне, или писать на воде, или другое подобное, что говорится в пословицах в отношении невозможного»^[403]. Наконец латиняне стали настаивать на том, чтобы не рассматривать этот, по их мнению, «вспомогательный вопрос», а перейти к обсуждению самого догмата об исхождении Святого Духа. Но, прежде чем это было сделано, папа своей буллой от 10 января 1439 г. определил перенести Собор во Флоренцию. Митрополит Исидор со своей свитой выехал из Феррары 27 января^[404], во Флоренцию же прибыл первым из греков, 4 февраля^[405] или, скорее 14 февраля, как полагает Н. А. Казакова^[406].

По замечанию исследователя, если на Соборе в Ферраре были какие-то реальные дискуссии и обсуждение важных вопросов, то во Флоренции их сменили дипломатия и интриги^[407]. Кроме того, как свидетельствует епископ Авраамий Суздальский, для всех участников Собора на праздники Благовещения Пресвятой Богородицы (25 марта) и Вознесения Господня (14 мая) были устроены грандиозные представления-мистерии в церкви флорентийского монастыря св. Марка и в Санта-Мария дель Кармине соответственно. Суть этих представлений состояла в воспроизведении с помощью невиданных большей частью присутствующих технических средств событий Благовещения и Вознесения^[408]. Как отмечает А. А. Кара-Мурза, благодаря, судя по всему, договоренности Исидора с организаторами этих «действ», епископ Авраамий Суздальский был не просто зрителем, но и «посвящен <…> в сложнейшую технологию этих уникальных для того времени зрелищ»^[409]. Цель этих мистерий состояла в том, чтобы поразить воображение присутствующих и показать уровень технических достижений Запада.