Мю Цефея. Переломный момент

И после, помогая оттащить тушу к пролому, который вел на несколько уровней ниже, на самое дно, он просто молчал. Даже не ругался, как обычно, на то, что тварь даже мертвая упорно цепляется за все, что попадется под лапы, лишь бы не падать вниз. И тогда Ши сделал ошибку.

— Лучше бы мы чем полезным занялись.

Белый, оглянувшись на Ворону, схватил Ши за рубашку и прижал к стене. Он был большим. Больше — и сильнее.

— Полезным? А сейчас мы что делаем, по-твоему?! Эта тварь больше никого не убьет. А что предлагаешь ты? Сидеть и ждать?

— Уйти.

Эмили резко вздохнула. Короткое слово погасило злость Белого мгновенно, словно повернуло выключатель. Только руки всё так же прижимали Ши к стене, заставляя балансировать на носках.

— Дурак. — Белый говорил спокойно, почти равнодушно. — Ты приведешь их к нам. Думаешь, мне не хочется наверх? Они, — он коротко мотнул головой на Ворону, — даже не помнят уже толком, да им и плевать. Сначала их утешали сказки про холм и фэа, а теперь просто все равно. Дикари, и я не знаю, что с этим делать. А ты — думаешь, просто подняться на поверхность, погулять там, найти… что? Если бы этих… эти чертовы железяки отбросили, перебили, нас бы давно нашли люди. Или, если их уже не осталось, то твари.

— Может, уже ничего и нет, — упрямо сказал Ши. — Посмотри на них! Ржавчина. Суставы плохо гнутся. Обслуживания нет, значит…

— Значит, мы настолько глубоко, что достаются только поскребыши, — тихо закончил за него Белый. — Но каждая тварь, сброшенная вниз, означает, что где-то там их стало на одну меньше. Это тоже — война. Не говори мне, что мы ничего не делаем.

Эмили положила руку на плечо Белого.

— Оставь. Он не имел в виду ничего такого…

Белый разжал руки, и Ши покачнулся, еле удержавшись на ногах. Его щеки горели. И от мягкого взгляда Эмили, от ее защиты хотелось зарыться в этот проклятый металл. Он хотел было сказать, что как раз это-то и имел в виду, но Белый уже отвернулся и взвалил на плечи рюкзак с консервами и водой.

— А планы я запру подальше. Даже ты не такой идиот, чтобы идти на поверхность без них. Вбей в свою тупую башку заново, если не помнишь. Правила есть правила, и придумывали мы их, чтобы выжить. Потому что у тварей — они тоже есть. Правила, которым они следуют, пока не сдохнут. И всё, чего им надо, — это прикончить нас. Всё.

Эмили виновато посмотрела на Ши, но он резко отвернулся и поднял собственную сумку. Ему было что ответить, но… незачем. Ни про то, что в кармане лежит блокнот, на страницы которого он успел перенести бо́льшую часть дороги. Ни про Тею. Особенно — про Тею, которая, несмотря на правила, пока что его не убила.

— Ты знаешь, я вот пытаюсь вспомнить, когда мы в последний раз видели целую, новенькую тварь, и не могу. Месяц назад? Полгода? Год? Белый говорит, это только потому, что всё продолжается, а мы просто очень хорошо прячемся. Может, он и прав. Как ты думаешь?

Ответа не было. Тея сидела совершенно неподвижно. Если бы он, Ши, не знал, что такое невозможно, то сказал бы, что Тея в ужасе: настолько жесткой была поза, настолько закаменевшими — плечи под полосатой футболкой. Она не шевелилась с того момента, когда Ши заставил ее опуститься на шаткий стул и запрокинуть голову назад над жестяным тазом. Жаль. А ведь он уже позволил себе надеяться. Каждый раз — надеялся и каждый раз обманывался. Ши осторожно, словно извиняясь, собрал пряди волос Теи и отвел назад. Над почерневшей скулой, в мешанине стали и пластика тускло блеснул синий огонек. Уцелевший глаз метнулся следом за пальцами, потом снова уставился вверх, на ржавый потолок.

— Далеко наверху — мир, который когда-то был нашим. С небом над красными черепичными крышами, парками и каменными парапетами, на которых любили сидеть наглые жирные чайки. С морем, которое плескалось о набережную, брызгалось через оранжевые перила.

Когда-то он пытался объяснить самым маленьким, что такое небо, но сдался. Они не помнили, какое оно — снаружи, а плоские картинки сути не передавали. Плоские слова — тоже. Тее можно было не объяснять. И не пояснять, что значит «нашим». И это было хорошо, поскольку Ши не был уверен в своей способности объяснить.

— Целые леса из множества деревьев, как зеленые стены, в которых шумит ветер. Тепло и сухо, не то что здесь. А если даже сыро, то — совсем иначе. И сами дома — высокие, стеклянные и каменные. И росли вверх, а не вниз. Почему все изменилось, Тея? Нет. Зачем все изменилось? Или эта паутина, в которой все запуталось, была всегда?