Мхитар Спарапет

— Мы с любовью исполнили твою волю, справедливейший паша, но только не разоряй уже принадлежащий султану наш город, — попросили они.

— Я знаю, что нахожусь в доме моих друзей, и их честь дорога мне, — успокоил Абдулла паша. — Будьте спокойны: за вашу безопасность отвечаю своей головой.

Паши всю ночь провели в пиршестве, развлекаясь и бесчинствуя со служанками мелика Муси. Купцы делали вид, что не замечают этого и того, как паши и главный мулла войска засовывали в карманы серебряные тарелки, ножи, вилки и чаши.

Рассеивался голубой туман. Наступало утро в Алидзоре. Над ущельем парил пробудившийся орел. Со склона горы, покрытого редким лесом, неслась песня пахаря… С балкона своей комнаты тикин Сатеник с тоской смотрела на извивающуюся по ущелью дорогу.

Неделю назад Мхитар спешно отправил Агарона к начальнику гарнизона Ернджака с распоряжением укрепить крепость и усилить надзор за действиями турецких войск, засевших в Нахичеване и в опустевших армянских деревнях, расположенных вокруг Одзнасара. Отец настрого приказал сыну не задерживаться в Ернджаке и, собрав сведения, немедленно возвращаться в Алидзор. Однако прошла уже неделя, а Агарона все не было. Мхитар ходил разгневанный.

— Оба вы упрямые и непослушные, — сказал он супруге. — Почему сопляк прохлаждается там? Ведь я велел ему пробыть не больше одного дня…

Сатеник тайно отправила человека в Ернджак, чтобы вызвать спешно сына домой, и теперь с нетерпением ждала его возвращения. Она знала, что Мхитар не простит сыну его поведения, накажет, изобьет. В последнее время он стал несдержанным и жестоким, часто сердился, ругался даже из-за пустяков. Военачальникам не давал покоя, не позволял уходить из казарм домой. Со всеми говорил повелительно и не желал слушать никаких советов.

«Ах, боже мой, чем все это кончится?» — думала с горечью Сатеник, ломая пальцы.

Дорога оставалась пустынной. Не было видно ни одного всадника.

Дверь на балкон тихо скрипнула. Сатеник обернулась и увидела стоявшую на пороге полуоткрытой двери Цамам.

— Агарон приехал, — сообщила девушка равнодушно; казалось, она была чем-то недовольна.

— Слава богу! — вздохнула с облегчением Сатеник. — Где он, почему не идет повидать меня?

— Переодевается, он в грязи и… пьяный… Смотреть противно…

— Неужели, — забеспокоилась госпожа. — Он пьяный? С каких это пор он пьет?

— Не знаю. Когда мы были на охоте возле Навса, он тоже напился.

Тикин заметила в ее глазах непонятную горечь. Она чувствовала, что с этой всегда веселой, неунывающей и смелой девушкой приключилось неладное. Но что? Пытаться узнать бесполезно. Все равно Цамам не скажет. Если бы могла, сказала бы сама.

— Пойдем, — сказала Сатеник и почти побежала в комнату сына.

Агарон стоял посреди комнаты и кричал на слугу, который не мог отыскать в платяном сундуке нужную ему рубашку.

— Я раздроблю тебе скулы, развалина! — кричал Агарон. — Ослеп, что ли?

Увидев вошедших в комнату мать и Цамам, Агарон крепко сжал губы, исподлобья сердито взглянул на мать. Он был бледен. Лицо обросшее.

— Ты только что приехал? — не желая возбуждать и без того раздраженного сына, спросила мать.

— Да, — недовольно ответил сын. — А что?

— Ты кажешься усталым, дитя мое, — погладила его волосы мать; она почувствовала острый запах вина, но ничего не сказала.

— Ты так меня заторопила, словно в доме покойник, — заговорил злобно сын. — Лошадь до смерти загнал, мчал как сумасшедший. А тут все живы. Зачем звала?

— Тебе было хорошо в Ернджаке? — спросила мать.

— Да уж. Пировали днем и ночью. Пили как жаждущие верблюды. Ха, ха, ха… Из Шорота привозили гусанов.

— Ради создателя, не говори отцу ничего, — испуганно предупредила мать. — О боже, почему так наказываешь нас? Ты нехорошо делаешь, что пьешь, дитя мое. Не дай бог, узнает отец… Он и без того гневается на тебя. Умойся, побрейся и выспись. Пусть отец не видит тебя в таком виде. Сейчас я пришлю цирюльника.

Мать убедила сына лечь и вышла вместе с Цамам. Послала за цирюльником, настрого приказала слуге не отходить от дверей комнаты и никого не пускать к Агарону.

Мхитар еще не успел повидать сына и пробрать его за задержку в Ернджаке, как ему сообщили, что из Агулиса приехали Гоар и Горги Младший. Предчувствуя недоброе, он выскочил в переднюю. Гоар и Горги скорбно стояли рядом.

— Мелик Муси изменил, сдал Агулис Абдулла паше, — медленно и гневно начала Гоар. — Коварно захватили моего мужа. Мы еле вырвались.

— Когда? — глотнул слюну Мхитар.

— Два дня назад. Сейчас турки в Агулисе.

Мхитар окаменел, даже не моргал и словно не дышал.

Изумленно глядел на скорбную Гоар. «Началось, — думал он, — распускается клубок заговоров. Куда все это поведет?.. И снова ошибся. Должен был обезглавить мелика Муси, когда он находился у меня в руках». Но тут же Мхитар очнулся от тяжелой вести, он попросил Гоар пойти к Сатеник, а Горги Младшему велел немедленно созвать военачальников.