Младенца на трон!

— А то я не ведаю, — хмуро сказал он. — Садись, князь. А ты, Василий, ступай. Да дверь поплотнее притвори.

Охранник вскочил и, согнувшись в поклоне, задом вышел из комнаты. А Пожарский в удивлении потряс головой, словно отгонял наваждение.

— Так значит, не соврал Васька?!

— Как видишь. Ладно, князь, коли мы теперь заодно, садись да сказывай, какие дела на Руси.

— Слава Богу, государь, — пряча улыбку, ответил Дмитрий Михайлович. — Я нонеча лишь из войска возвернулся, добрые вести привез. Отвоевали мы с князем Черкасским да воеводою Бутурлиным для твоей царской милости крепости Белую, Дорогобуж и Вязьму. Князь с государевым войском на Смоленск двинулся, а воеводу раненым свезли в Калугу.

Оп-па! Смоленск как раз один из первых пунктов в плане Петра! Если его отвоевать, поляки наверняка пойдут на переговоры, причем на совсем не на тех условиях, что были в дейтсвительности.

Петр прекрасно помнил: взяв три крепости практически без боя, русские командиры уверились, что и Смоленск сдастся на милость победителя. А оттого просто взяли его в кольцо. И это при двенадцатитысячном войске! Ни штурма, ни подкопов. Даже артиллерию не потрудились привезти. А ведь внутри тогда было всего несколько сот защитников! Так и просидели наши четыре года под стенами, за это время половина войска разбежалась по домам. А вот ляхи не дремали, несколько раз прорывали осаду снаружи, пополняя гарнизон и запасы провизии.

Петр задумчиво посмотрел в окно на золотые маковки соборов. Да-а, надо исправлять дело. Сколько раз они с Патриком обсуждали это бездарное "сиденье". Тот, помнится, говорил, что и осадные орудия не спасли бы русских. А вот посмотрим!

Так-так, а крепость Белая — это не та ли самая, где Лермонтовский предок воевал? Ого, как интересно!

Оторвавшись от созерцания куполов, Петр искоса взглянул на князя.

— В Белой вместе с литовцами наемные иноземцы были?

Пожарский взглянул с изумлением.

— Как же ты, батюшка, про то сведал-то? Я ж никому покамест не сказывал, вот только утрась в Москву въехал. Да, там полно немцев, мы их бельскими кличем. Били тебе челом, дабы принял ты их на государеву службу.

Проигнорировал вопрос, Петр приказал:

— Там среди прочих должно быть Джорджу Лермонту. Вели сыскать и привести ко мне, поглядеть на него желаю.

Князь с удивлением кивнул, а Петр продолжил:

— А немцам ответствуй, мол, царь согласен, и накажи дать им жилье да жалованье. Ну, а что на Москве деется?

— Дык я ж токмо приехал, батюшка Петр Федорыч, ничего покамест не ведаю. Разве что посольство из Персии прибыло. Шереметев велел послать им пять карет для торжественного въезда, вот мы у стен-то и встренулись. Разместили их в Китае, на богатых дворах, да пятерых толмачей придали, — Дмитрий Михайлович прислушался к колокольному звону за окном и вдруг лукаво усмехнулся: — Кабы ты их видел, великий государь, смешные — сил нет. Все с шарами на головах.

Царь в недоумении уставился на Пожарского.

— С какими шарами?!

— Дык из тряпок. Аршин по десять, поди, на голову наматывают.

— А-а… Погодь, это шаха Аббаса, что ль, люди? — сообразил Петр. — И Ризу привезли?!

— Какую Ризу, государь?

— Ну ту, что в Грузии захватили… — начал было царь, но тут же опомнился.

"Боже, что я несу? Ее ж только лет через десять привезут!" [21]

— Ни про какую Ризу никто мне не сказывал, батюшка. А персы — да, от шаха Аббаса посланники. Изволишь их принять аль пущай бояре с ними бают?

— Невместно мне пока открываться. Давайте уж сами. Они об союзе супротив турок просить будут, а он нам теперича без надобности. Вот если маленько попозжее…

— Ты что ж, сбираешься с османцами воевать? — изумился Пожарский.

— Нет, Дмитрий Михалыч, нонеча не с руки. Но опосля нам персы понадобятся. Ты скажи Шереметеву: в союзе совсем-то пущай не отказывает, ни "да", ни "нет" не ответствует, тянет время.

— Как прикажешь, великий государь.

— Шах Аббас силушку немалую имеет, Грузию с Арменией и с Ширваном у османов, вишь, умыкнул…

Юный царь задумчиво пожевал губами, разглядывая мысок маленького сапожка. Ох, что сейчас начнется! Он поднялся по ступенькам к своему трону, вскинул голову и в упор посмотрел на Пожарского:

— А теперича вот что, Дмитрий Михалыч: надобно нам с Польшей да Швецией замириться.

Князь отпрянул, на лице его застыло изумление.

— Как замириться, государь?! Да об чем ты?! Сказываю ж, три крепостицы у ляхов отобрали, Смоленск вот-вот возворотим!

— Как возворотим-то? Нешто вы туда осадные орудия подвели?

— Вот об этом не ведаю. Могет, и в Дорогобуже оставили… Крепостицы-то сами нам ворота отворяют.

— А коли в сей раз не отворят? Сколько ляхи продержатся?

— Ну-у… Небось, до весны-то сдюжат, а то и поболе.

— Дык к тому времени полвойска разбежится, в лагере зиму сидеть охотников мало. Да и урожай, поди, собирать надобно.

— Не сумлевайся, государь, по осени сдадутся ляхи.

— Нет, Дмитрий Михалыч, не сдадутся, а супротив того, Сапега еще защитников приведет, — вздохнул Петр и задумался.