Младшая сестра

Саша помнит худенькую оборванную девчонку, шнырявшую целыми днями но заводу и улицам Черного города. Да, она очень выросла, лицом стала похожа на Сару, какой та была до болезни. Такие же красивые глаза, ресницы, брови.

— Выросла ты, Баджи, и похорошела, — говорит Саша.

— Да! — охотно соглашается Баджи.

— Тебе сколько лет?

— Четырнадцатый.

Подумать, как быстро идет время, как изменилась девочка! Верно, и он за это время изменился?

— Как ты узнала меня в этой одежде? — спрашивает Саша.

— Я тебя в любой одежде узнаю! — отвечает Баджи с уверенностью. — Даже если бы ты… чадру надел! — добавляет она и разражается звонким смехом в восторге от собственного остроумия.

— Не забыла меня, значит?

На лицо Баджи набегает тень.

«Не забыла?..»

Баджи запускает руку под подстилку, вытаскивает оттуда маленький сверток, молча протягивает его Саше.

Саша развертывает его. Книжка?

— «Пушкин», «Кавказский пленник», — читает он на обложке.

Сверху четким детским почерком написано:

«Сия книга принадлежит ученику 3-го класса Бакинского Михайловского училища Александру Филиппову».

И чуть ниже:

«Баджи — на память».

Весенний день, люди у заводских ворот, Баджи на арбе, отъезжающей в город, — возникает в памяти Саши.

— Спасибо, Баджи, — говорит он растроганно, — вижу, что не забыла!

Взгляд Баджи скользит по выцветшим пятнышкам крови на рваной обложке… Если бы Саша знал, как она дралась за эту книжку, как укусила за палец Шамси, как сидела в темном подвале, взаперти, одна, с разбитым в кровь лицом, прижав книжку к груди!.. Нет, она не расскажет ему! Зачем?..

— А ну, почитай! — попросила Баджи, указывая на книжку.

— Ты не поймешь, Баджи.

— Все равно почитай, прошу!..

Саша не смог отказать.

Прими с улыбкою, мой друг,
Свободной музы приношенье… —

прочел он вслух первые строки.

Он чувствовал неловкость. Зачем читать эти стихи — здесь, в старой Крепости, девочке-азербайджанке, с трудом понимающей русскую книжную речь? Зачем читать эти любимые строки, заранее зная, что девочка не поймет?

Но вскоре стихи увлекли Сашу, он не заметил, как дочитал поэму.

— Ну что, поняла? — спросил он, закрыв книжку.

Баджи виновато улыбнулась:

— Нет…

Саше стало досадно, хотя иного ответа он и не ждал.

— Чего же ты слушала? — спросил он.

Щеки Баджи вспыхнули.

— Красиво… Как песня!..

— Ну, хорошо, — сказал Саша, — я объясню тебе…

Он стал рассказывать сюжет поэмы.

Баджи слушала, подперев ладонями горячие щеки, не сводя глаз с Саши.

Так вот почему солдат в цепях!.. Так вот кто она, эта женщина!.. И вот о чем, подняв руки, плачет она на высоком берегу!..

Когда Саша рассказывал, как черкешенка бросилась в реку, на глазах Баджи блеснули слезы.

— Что ты плачешь? — спросил Саша.

Баджи не в силах была объяснить.

Он пытался успокоить ее:

— Ведь это сказка!

Но Баджи покачала головой:

— Нет, нет, это правда!.. Я знаю!..

Слезы катились по ее щекам неудержимо.

Стало темнеть. Саша поднялся.

— Ну, Баджи, мне пора. До свидания!

Они спустились во двор.

— Саша, — сказала Баджи, тронув его за руку, — отведи меня к брату — я забыла дорогу. — На лице у нее просительная улыбка.

— Отведу, — ответил Саша. — В первый же свободный день непременно отведу. А пока сходи-ка ты к теге Марии на работу — дома ее теперь не застанешь! — Он старательно объяснил, где найти тетю Марию — она, оказывается, теперь работает в городе. И, внимательно вглядываясь в Баджи, спросил: — Поняла?

Баджи кивнула: не такая она глупая, чтоб не понять! Саша улыбнулся. Улыбнулась в ответ и Баджи… Ах, Саша! Какой он хороший, добрый! Все готова она сделать для него!..

Саша вышел из дома Шамси со всеми предосторожностями, но Дилявер-хала, сидя в засаде, все же заметила его.

Так вот, оказывается, какова девчонка: русских солдат к себе водит! Верно, и тот, долговязый, приходил сюда к ней на свиданье. Ну и племянницу привез Шамси из Черного города! Она, Дилявер-хала, порадует дядюшку, когда тот вернется. А она еще брала финики из лап этакой девки! Тьфу, гадость! Кто мог знать? В доме верного сына аллаха — русский солдат!

Детский сад

Они долго и горячо обнимают друг друга.

— Ну и выросла ты, Баджи! — говорит тетя Мария, отступая на шаг и оглядывая гостью с головы до ног.

Все об одном! А как же ей не расти? Ведь она живой человек!

Они стоят, окруженные малышами. Это сироты, оставшиеся беспризорными после мартовских событий. Здесь, в маленьком детском саду, в помещении какого-то бывшего магазина, работает теперь тетя Мария. Кем? Всем, кем угодно: воспитательницей, няней, поваром.

— Плохо у нас с едой, — жалуется тетя Мария, беря на руки одного из малышей. — Пока сама не схожу в продовольственную директорию, продуктов не добьешься. А сегодня еще, как на беду, заболела помощница — не на кого оставить детей… Слушай, Баджи! Не в службу, а в дружбу — присмотри за детьми, пока я сбегаю в проддиректорию. Сумеешь?

Баджи улыбается. Она ли не сумеет?!. А кто, как не она, две зимы провозился с Балой?