Младшие братья

— Достаточно, обопьёшься!

Чья-то сильная рука схватила за шиворот, поволокла прочь из воды. Максим зарычал, отбиваясь, норовя уцепиться за ускользающую воду. Его приподняли, опустили на влажный упругий пол. Максим начал было слизывать влагу с пола. Но тут же прекратил — понял, что напился.

Рядом кто-то громко фыркнул, закашлялся, забарахтался. На Максима полетели тяжёлые крупные брызги. Он открыл глаза.

Да, он не ошибся. Он лежал на упругом влажном полу, совсем не похожем на синий камень пустыни. И зелёного неба над головой не было. Ничего не было, одна темнота.

Потом он понял, что ошибается. Вокруг была не темнота, а подсвеченный зеленоватыми бликами полумрак. Глаза утомились от яркого света пустыни, потому привыкали медленно. Он с трудом различил лежащего рядом коротышку. Далее — небольшой бассейн, похожий на круглую ванну, в которой сидели Ильма и Зира. Может, тот самый? Вон же они в нём болтыхаются… Затем он сообразил, что девушки давно погибли, и видел он их в бреду, а этот бассейн — настоящий. И на бровке его сидит Шур, макает Огницу головой в воду. Девушка шумно фыркала, размахивала руками, пыталась вырваться. Наконец сфинкс отпустил её, позволил припасть к воде губами, вволю напиться. Нестерпимо захотелось и самому кинуться туда и пить, пить, пить… Но живот был уже полон.

Огница напилась. Не поднимаясь с четверенек, подползла к Максиму, посмотрела на него недоверчиво. Спросила:

— Макс, мы живые или умерли?

Он снова огляделся по сторонам. Глаза теперь различали стены и потолок, сделанные из полупрозрачного материала. За стенами — или внутри них? — переливались тёмно-зелёные сполохи. В их неверном свечении разглядеть что-либо не удавалось.

Он повернулся к сфинксу:

— Шур, где это мы?

— Добро пожаловать в следующий мир.

— Мы дошли, да? Я помню, ты тащил нас на верёвке. А Огницу нёс.

— У девушки оказалось достаточно силы, но мало выносливости. Меньше, чем у Гундарина. Я не сразу это понял. Не запретил отдавать тебе воду.

— А-а… А как мы спустились в колодец?

— Мы не спускались. Я не доглядел — ты подполз к краю и свалился прямо в спираль. И Гундарина утащил на верёвке. Пришлось и мне с девушкой прыгать. Ты знал, что здесь бассейн?

— Нет… Не помню.

Максим и в самом деле не помнил, была ли такая надпись на карте. Скорее всего, он упал нечаянно. Хорошо, что двери расположены горизонтально. Об каменный пол он бы наверняка расшибся.

Двое суток они провели у бассейна: отдыхали, восстанавливали силы. Жидкость оказалось не только питьём, но и пищей — холодный, очень редкий бульон. «Раствор протоплазмы» — уточнил Шур. После такого объяснения глотать эту субстанцию сделалось противно. Но другой снеди в этом мире не предвиделось, а остатки копчённой лоелятины они решили сохранить как НЗ.

Этот мир не похож был ни на один из предыдущих. Здесь тоже пришлось идти сквозь лабиринт коридоров, как в тёмном мире, но стены не двигались, проходы не оборачивались внезапно тупиками. Зато и мёртвенной тишины не было — за стенами булькало, клокотало, шипело, иногда громко трещало. Звуки чем-то походили на те, что Максим слышал в Отстойнике, чем-то — нет. И запахи отличались от «ароматов» Отстойника. Мир пах чистотой, весенней свежестью и… талым снегом?

Они шли по длинным пустым коридорам, поворачивали, пересекали круглые залы с неизменным бассейном посередине, снова шли. Иногда коридор превращался в пологий спуск или подъём, иногда оборачивался террасой, нависающей над пропастью. Подойти к краю, проверить, работает ли здесь антигравитация, Максим не решился. Иногда в стенах коридоров они видели двери с меняющими цвет и форму знаками, смахивающими на экзотические цветки. Но двери были заперты, карта о них не упоминала, потому путешественники, не задерживаясь, проходили мимо.

На третий день пути они впервые наткнулись на открытую комнату. То, что она открыта, обнаружил Гуня. Он шёл последним, от нечего делать пинал ногой стенку, и вдруг окликнул товарищей:

— Этава… стойте! Открыта туточки!

Комната оказалась длинной и узкой. На одной из стен нарисованы двуногие безголовые существа. Перед каждым — низенькая ступенька.

— Это чиво?! — вытаращился Гундарин.

— Может, орнамент? — предположил Максим. — Картина такая?

— А башки им зачем пооткручивали, ежели они картины? — коротышка потянул руку к стене.

— Гундарин, осторожно! — предупредил его Шур.

Но коротышка всё же коснулся. Чуть-чуть, одним пальчиком.

«Чпок!» — сказало изображение. И всосало в себя олли. Максим щёлкнул зубами от неожиданности. А в следующую секунду стена вспучилась, силуэт перестал быть плоским, двумерным. И безголовым.

Гуня стоял на постаменте, раззявив рот, блымая вытаращенными глазами. Изображение рядом с ним исчезло. Зато самого его обтягивал плотный комбинезон серо-стального цвета. Шур подскочил к нему, отдёрнул в сторону. Затем принялся озабоченно щупать.

— Эт… чиво это они, а? — наконец-то испугавшийся Гундарин начал трястись. — Чиво они хватают, а?

— Макс, на нём одежда криссов, — ошеломлённо прошептала Огница. — Мы их в Задвери видели, помнишь?