Младший брат

Ван долго смотрела на меня, как будто ждала какого-то вразумительного ответа, но мне нечего было ей сказать. Так ничего и не дождавшись, она ушла, оставив меня в одиночестве.

* * *

Вернувшись «домой» в Мишен, я обнаружил, что Зеб припас для меня пиццу. Ночевали мы под эстакадой, в походной палатке военного образца, списанной из армейских запасов за ненадобностью. Трафаретная надпись гласила: «Координационный совет Сан-Франциско по оказанию помощи бездомным».

Пицца была из «Доминос», холодная и чуть подкисшая, но тем не менее очень вкусная.

– Тебе нравится пицца с ананасами? – спросил я.

Зеб снисходительно улыбнулся.

– Нам, фриганам, выбирать не приходится.

– Каким еще фриганам?

– Ну это вроде веганов, только едим мы исключительно свободную еду.

– Что такое свободная еда?

Он опять ухмыльнулся.

– Из магазина, где торгуют бесплатной едой.

– Ты ее украл, что ли?

– Да нет же, балда. Это совсем другой магазин. С обратной стороны от входа. Черный такой, железный. И запах у него специфический. Видал такие?

– Ты вытащил эту пиццу из помойки?

Он расхохотался, откинув голову.

– А как же. Видел бы ты сейчас свое лицо. Не боись, старик, не помрешь. Она ничуть не испорченная. Нормальная свежая пицца, просто кто-то отменил свой заказ. Тогда ее выбрасывают прямо в коробке. Правда, после закрытия помойку посыпают крысиным ядом, но если быть порасторопнее, то успеешь. Видал бы ты, какую вкуснятину выбрасывают из бакалейных магазинов! Погоди, приготовлю тебе на завтрак фруктовый салат, пальчики оближешь. Стоит одной клубничинке чуть замохнатиться, выкидывают всю коробку.

Я перестал слушать его болтовню. Ну и что, в самом деле, пицца как пицца. От пребывания в помойке она ничем не заразилась. А если и невкусная, то только потому, что приготовлена в «Доминос» – худшей на свете пиццерии. Мне их стряпня никогда не нравилась, а потом я и вовсе перестал к ним ходить, когда узнал, что они перечисляют деньги кучке безумных политиканов, убежденных, что глобальное потепление и теория эволюции – это гнусные происки сатаны.

Однако избавиться от неприятного ощущения не удавалось.

Я решил посмотреть на дело с другой стороны. Зеб показал мне тайный, скрытый от посторонних глаз мир, обитатели которого ни в чем не соприкасаются с системой.

– Фриганы, говоришь?

– Ага, – с жаром кивнул Зеб. – А еще йогурт можно раздобыть. Для фруктового салата. Его выбрасывают накануне того дня, когда истекает срок годности. Но ведь он же не позеленеет в одночасье ровно в полночь. Йогурт, он ведь, по сути дела, испорченное молоко.

Я чуть не поперхнулся. Пицца с подозрительным привкусом. Крысиный яд. Испорченный йогурт. Мохнатая клубника. Нет, к этому надо долго привыкать.

Я откусил еще немножко. Все-таки пицца «Доминос», доставшаяся бесплатно, на вкус не такая уж противная.

Окончательно вымотавшись за этот долгий, наполненный переживаниями день, я с наслаждением закутался в теплый спальный мешок, любезно выданный Лиамом. Ванесса, наверно, уже вышла на связь с Барбарой, передала ей фотографию и видеозапись. Утром позвоню журналистке, спрошу совета насчет моих дальнейших действий. Когда материалы будут опубликованы, мне, наверное, следует объявиться и лично засвидетельствовать их подлинность.

Размышляя над этим, я закрыл глаза и представил себе, как под прицелами бесчисленных видеокамер, стремящихся уловить каждый шаг знаменитого M1k3y, вступаю под своды одного из роскошных, с колоннадой при входе, зданий в Сивик-сентре.

Я задремал. Шум машин, пролетающих над головой, сливался в равномерный гул, похожий на рокот океанских волн. Неподалеку от нашей стояли и другие палатки с бомжами. Днем я успел пообщаться с некоторыми из них, но с наступлением ночи каждый жался к своему убогому пристанищу. Все они были гораздо старше меня, на вид угрюмые и неприветливые, но ни на психов, ни на головорезов не походили. Просто неудачники, которым не повезло в жизни, а может быть, они в какой-то момент приняли неправильное решение, или и то и другое одновре- менно.

Должно быть, я крепко уснул. В памяти отпечаталась лишь пустота – а потом в лицо ударил ослепительный свет.

– Вот он, – произнес голос по ту сторону световой пелены.

– Взять его, – скомандовал другой голос. Он был мне слишком хорошо знаком, снова и снова возвращался в мучительных снах, наставительно требуя назвать пароли. Голос коротко стриженной тетки.

Мне на голову проворно накинули мешок и стянули у горла так сильно, что я поперхнулся и исторг из желудка полупереваренную фриганскую пиццу. Пока я задыхался и корчился в судорогах, меня скрутили по рукам и ногам, закатили, как бревно, на носилки, оттащили к машине, подняли в фургон – под ногами копов лязгнули две железные ступеньки. Бесцеремонно скинули с носилок на обитый чем-то мягким пол и закрыли дверь. Внутри стояла тишина. Звуконепроницаемая обивка гасила любые шорохи, и я слышал только свое сдавленное дыхание.