Младший брат

Однажды утром, спустившись к завтраку, я услышал, как папа рассказывает маме о том, что два самых больших таксопарка вводят специальные карты для оплаты их услуг. Тем, кто платит этими картами, будет даваться скидка. По замыслу эта мера должна обезопасить водителей, снизив объем наличных денег у них в кармане. Мне стало интересно, куда попадет информация о поездках – кто, куда и на каком такси отправился.

Так что наши идеи родились очень вовремя – как раз когда обстановка стала накаляться. Новый клиент индинета устанавливался на компьютеры в виде автоматического обновления, и, по словам Джолу, трафик, который он наблюдает в «Пигсплине», уже зашифрован на 80 процентов. Икснет был спасен.

Однако отец доводил меня до белого каления.

Однажды утром за завтраком я рассказал ему, как вчера в метро полицейские останавливали и обыскивали прохожих.

– Маркус, у тебя паранойя, – ответил мне отец.

– Пап, все, что они делают, это чистейшая глупость. Никаких террористов они не ловят. Только запугивают людей.

– Да, террористов они еще не поймали. Ну и что? Зато на улицах стало гораздо меньше подонков. Наркоторговцев, например, – говорят, с тех пор как это началось, их упаковали несколько десятков. Помнишь, как тебя ограбили наркоманы? Если не убрать тех, кто продает им дурь, с каждым днем положение будет становиться все хуже и хуже.

Да, в прошлом году мне обчистили карманы. Вообще-то обошлись со мной вполне цивилизованно. Их было двое. Один, тощий и вонючий, сказал, что у него пушка, а другой вежливо попросил отдать ему мой кошелек. Мне даже оставили удостоверение личности, однако забрали дебетовую карту и проездной. Я перепугался до чертиков и потом еще много недель ходил по городу с оглядкой.

– Пап, но ведь почти все, кого они задержали, не сделали ничего плохого, – доказывал я. И кому – родному отцу! Это начинало меня доставать. – Это безумие. За каждого задержанного правонарушителя страдают тысячи ни в чем не повинных людей. Так не должно быть.

– Ни в чем не повинные? Мужья, которые обманывают своих жен? Наркоторговцы? Ты их защищаешь? А как же быть с теми, кто погиб? Если тебе нечего скрывать…

– Значит, если завтра остановят и обыщут тебя, ты не станешь возражать? – Папина гистограмма на данный момент выглядела удручающе нормальной.

– Сочту это своим долгом, – сказал он. – И буду гордиться. Благодаря этим мерам я чувствую себя в большей безопасности.

Легко ему говорить.

* * *

Разговоры об этом Ванессе не нравились, однако мы с ней вместе пережили слишком многое, поэтому мне не удавалось долго вести беседу на отвлеченные темы. Всякий раз при встречах мы начинали болтать о школе, о погоде и тому подобной ерунде, но потом я все равно возвращался к наболевшему. В таких случаях Ванесса хранила спокойствие, больше не наезжала, как тогда в кафе, но я видел, что она сердится.

И все равно не мог удержаться.

– Нет, ты представляешь? Батя сказал: «Сочту это своим долгом». Черт возьми, язык чесался рассказать ему, как меня держали в тюрьме, и спросить: это тоже он сочтет нашим долгом?

Уроки закончились, мы сидели на траве в Долорес-парке и смотрели, как хозяева играют с собаками, бросая им тарелки фрисби.

Ван успела забежать домой и переодеться в старую футболку со своей любимой бразильской группой, работающей в жанре техно-брега. Группа называлась Carioca Proibidao – «Запретный парень из Рио». Она раздобыла ее пару лет назад на большом концерте в Кау-Паласе, куда мы все вместе смылись с уроков. С тех пор Ван подросла на пару дюймов, футболка стала тесновата и открывала живот с маленьким плоским пупком.

Она лежала под неярким солнышком, закрыв глаза под темными очками, и пошевеливала ногами в шлепанцах. Я знаю Ван с раннего детства, и при мысли о ней перед глазами всегда возникает привычный образ: озорная девчонка с десятками звонких браслетов, вырезанных из банок из-под газировки. Она уже тогда хорошо играла на пианино и решительно не умела танцевать. А сейчас, в Долорес-парке, я вдруг взглянул на Ванессу новыми глазами и увидел, какой она стала.

Она была хороша. Чертовски хороша. Примерно так же бывает, когда смотришь на картинку с вазой и вдруг различаешь на ней два профиля. Передо мной была Ван, прежняя Ван, но при этом я вдруг увидел, до чего же она привлекательна. А ведь я этого никогда раньше не замечал.

А еще я понял, что Дэррил всегда видел ее именно такой, и эта догадка ошарашила меня еще сильнее.

– Нельзя рассказывать об этом отцу, сам знаешь, – сказала она. – Иначе подставишь под удар нас всех.

Ее глаза были закрыты, грудь плавно вздымалась в ритме дыхания. Я не мог отвести взгляда, и это сильно сбивало с мысли.