Младший научный сотрудник 3

— У вас язва желудка, товарищ Горлумд, рядом с поджелудочной железой… не сказать, чтобы прямо огромная, но лучше бы принять меры заранее — случайно увидел своим телевизором, когда вы рядом стояли.

— Спасибо, я знаю, — устало отвечал он, но тут же задал новый вопрос, — какие размеры язвы-то?

— Длина где-то 2 сантиметра, ширина небольшая. Может, и сама заживет, конечно, такие случаи бывали.

— Спасибо, Петя, — вяло улыбнулся он, — я этого не забуду… а ещё чего-нибудь ты у меня этим телевизором увидел?

— Остальное все в пределах нормы, — успокоил его я, — простатит разве что тоже пора полечить.

А вечером я забрал у игроков на антресолях свой первый экземпляр гейм-пада, не сломался ведь, значит надежная вещь. Прихватил второй пластиковый вместе с опытной моделью радиотелефона (ее еще надо бы в божеский вид привести… ладно, вечером займусь, все равно же делать нечего, квартира пустая) и договорился с большими людьми из Москвы… да, с Антон-Палычем и Львом-Николаичем… насчет завтрашнего консилиума у Алевтины. И было утро, и был вечер, день прошел достаточно удачно, я живой и относительно здоровый, за что огромное мерси небесному провидению.

А утром ранним я даже зарядку успел сделать, сочетающую в себе элементы советского физкультурного комплекса с 24-ю формами тай-цзы, одобренными лично товарищем Мао. Хорошо тонизирует это дело. А затем в дверь звонок раздался — это москвичи за мной прибыли.

— Чай-кофе-какао? — предложил я им, но они сурово отказались, и мы через десять минут оказались в квартире Бессмертновых, Александр-Сергеича и Алевтины-Степановны.

— Ну-с, — сказал я, зайдя в комнату к Алевтине, — снимайте бурнус. В смысле одеяло в сторону. Сейчас у нас состоится консилиум на предмет вашего здоровья, — и я представил этих двоих, хотя, наверно, супруг ей уже рассказал о них все подробно.

— Как самочувствие? — начал диалог Антон-Палыч, похожий на Молотова, принимающего ноту о начале войны от Шуленбурга.

— Спасибо, — ответила она, — гораздо лучше, чем до того было… ну до того, как Петя первый раз пришёл.

— Где болит, показывайте, — вступил в беседу Лев-Николаич, которому я определил прозвище Берия.

Алевтина на этот раз сняла ночную рубашку и очертила область, где у нее имелись проблемы.

— Мдааа, — пробормотали как-то одновременно эти двое товарищей из сталинского Политбюро.

И я увидел, что наступает мой выход на сцену… я и вышел.

— Вы двое садитесь вон туда (и я показал на диван сбоку) и не мешайте, а ты, Алевтина (непринужденно перешел я на более близкую форму общения) ложись на бок лицом к спинке и тоже помолчи.

Как ни странно, все подчинились моим указаниям, а супруг, как и в прошлый раз сидел на кухне и не отсвечивал. Тогда я вытащил из-под стола табурет, придвинул его вплотную к лежанке Алевтины и для начала включил свое внутреннее зрение. Получилось с полпинка… так… а опухоль-то, похоже, договороспособна — по сравнению с позавчера нижняя ее кромка приподнялась именно что на сантиметр, такое условие я и ставил. И метастазы в количестве… в количестве трех штук, вытянутые, сука, как щупальца у кальмара, приостановили свое развитие. Одна даже подсократилась на тот же сантиметр, остальные, правда, нет.

— Ну чего, — неожиданно раздался у меня в голове голос этой твари, — я так поняла, ты разобрался с новым телом. Я смотрю, ты их аж две штуки приволок — мне столько не надо.

— Это не те тела, — осадил я её, — рот на них не разевай.

— А кто это тогда?

— Две большие шишки из Москвы, вот кто. Слева Молотов, справа Берия.

— Иди-ты! — восхитилась она, — они ж давно померли.

— Во-первых, помер только Берия, его в 53-м расшлепали, а Молотов жив-здоров, хотя ему 95 лет уже…

— Надо же, — удивилась опухоль, — какой живучий, гад. Так-то у нас мужики и до 70 в среднем не доживают.

— А во-вторых, это не фамилии, а погоняла, кои я им придумал — просто похожи чем-то они на тех товарищей… но мы с тобой отвлеклись, давай о деле…

Тут меня отвлек Молотов-Антон-Палыч:

— Что ты там бормочешь, Петр? Можно погромче? Нам тоже интересно.

— Можно, Антон Палыч, — ответил я через плечо и продолжил беседы о прекрасном.

— Так вот, дорогуша, никаких тел я тебе не обеспечил…

— А чего ж тогда пришел? — недовольно отвечала опухоль, — срок нашего договора истекает сегодня — если ты мои условия не выполнишь, значит, и я буду считать себя свободной от всех взятых на себя обязательств.

Во как заговорила, мысленно удивился я, как юрист с многолетним стажем.

— У меня есть новое предложение, — продолжил я, — развивающее предыдущее.

— Слушаю, — откликнулась она.

— Сначала преамбула, как это принято в юридических документах.

— Валяй, — вяло согласилась опухоль, — свою амбулу.

— Как тебя зовут-то? — прежде чем продолжать, поинтересовался я, — а то неудобно общаться в безличной форме.

— Никак, — отозвалась она, — но если уж так приперло, можешь называть меня Бластома Ивановна.

Я чуть не поперхнулся, а Берия тихо переспросил у меня «она сказала Бластома Ивановна?», я ответил «да» и «не мешайте работать» и продолжил.

— Так вот, Бластома Ивановна… ты же хочешь пожить подольше, так?