Млечные муки

Тот день – самый последний день января, 31 января известного года, как-то сразу не задался. Никита, сунув распечатку в сумку, вышел из дома. На него тут же набросился яростный ветер. С неба валил обезумевший снег. У парадного уже стояла карета. Карета скорой помощи, рядом с которой стояли правоохранители и здравохранители и цинично о чем-то перекуривались. Сумасшедший автобус до метро не спешил показываться, а из маршруток тела уже буквально сыпались, ища опоры в дверях и не приемля никаких пополнений. Наконец-то Никита сел в неуклюжий, заиндевевший и обрюзглый автобус, который вывернув к остановке, быстро вернулся в пробку. Пробку, возникшую по причине приезда, то ли принца датского, то ли президента российского, то ли всех их вместе взятых. Как бы то ни было Никита изрядно опаздывал в универ, сдавая в результате курсовик в последние секунды допустимого. Дипломная руководительница нехотя приняла эту скромную – уже даже на глазок, по объемам – работу, и велела приезжать завтра снова к полудню, когда соберется специальная комиссия, которая и будет решать вопросы и вершить судьбы.

Назавтра же Никита сделал все возможное, чтобы приехать к 12:00, но все равно малька запоздал. Вскоре его вызвала на ковер комиссия, в которую входили самые авторитетные, следовательно, и беспощадные преподы, а также декан и ректор. Комиссия тут же уставилась в Никиту строгими взглядами, держа театральную паузу, и лишь дипломный руководитель слегка покачивала головой. Неловкая тишина оборвалась речью ректора, перед которой лежал несчастный курсовик, раскрытый к тому же на самой неудачной странице, и та говорила о том, что уровень курсовой преддипломной работы не оставляет надежд на дальнейшее обучение, после чего деликатно поинтересовалась у Никиты его отношением к службе в армии… Никита было заикнулся о возможности дать ему еще один шанс, наипоследнейший, и даже вкратце поведал им грустную историю про жесткий диск. Но и она не тронула сердец этих умудренных жизнью дам, ничего-то не понимающих в этих компьютерных загогулинах, а только и знавших, что оттуда нынче качают не то что курсовики, но и целые дипломы, а потому относившихся ко всему этому пространству крайне враждебно. Подытоживая, ректор сообщила, что через год можно вновь попробовать свои силы, можно даже, на некоторых условиях, уже сейчас достичь просветленного состояния академического отпуска… Но Никита уже все понял и не слушал. И, раскланиваясь, склонялся к выходу… до тех пор, пока не вышел вон.

Минут через пять он уже брел окрестностями Фонтанки в сторону вокзала. Случилось острое желание немедля, без отлагательств и промедлений, махнуть в пригород. В Царское Село! или может лучше в Павловск? Решение еще созревало, но и там и там открывались перспективы отменно подышать воздухом, потоптать снежок, зайти в придворную кафешку, где выпить обжигающего глинтвейна, закусывая медовыми пряниками… И бережно подумать о тех воистину огромных возможностях, которые открылись столь внезапно. «Вот ведь странно, – размышлял на ходу Никита, – странно все складывается, не по плану идет, не как принято… Работы нет, теперь вот универ… Да, да, отчасти в результате моих действий или… бездействий, отчасти от… всяких там факторов, аспектов. Надо же… как этот диск накрылся… символично… нашел время… Это уже не жесткий диск – это жестокий диск! Да уж… Никита Рязанский строил город и ему не хватило гвоздя… Но отчего… на душе так спокойно, легко? Как будто не утратил, а приобрел. А сколько теперь времени есть! Как никогда! И все можно начать с начала, все… с чистого листа! Прям завтра… В любом направлении, в любую плоскость пустить свои усилия… Тем более, что мне есть чем заняться. А так ведь… ну зачислили бы меня на практику сегодня, загрузили бы башню всяким мусором на полгода вперед… и было бы что? Чувствовал бы я себя так славно, если бы завтра на практику? Едва ли… То-то и оно…Да и практику чего? а так… хорошо, легко, свободно… и все впереди! И уже сейчас можно махнуть, куда вздумается… В Царское село! Или… все-таки в Павловск?».

Не у дел

Абсолютная работа, идеальная. Именно на такую пристроился Никита. Без протекции высоких покровителей и рекомендательных писем. Сам по себе, взял и устроился. Просто предъявил свой внушительный послужной список, складки ума – и этого хватило.