МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №3, 2016(18)

Купревич поднялся и увидел макушку Баснера за памятниками. Макушка то появлялась, то исчезала, будто Баснер делал упражнения по приседанию. Молился? Баснер, похоже, был не религиозен, хотя…

– Нельзя его тут так оставить, – сказала Лена. Она тоже поднялась. – Вчера он чуть не подрался с Шаулем. Он может опять… Володя, вы знаете, кто он и что собой представляет? Вы летели вместе.

– Историк. Насколько я понял, преподает в Колумбийском университете. Это в Нью-Йорке. Там и жил с…

– А если позвонить в университет и спросить, есть ли у них такой сотрудник? Как по-вашему…

– Хороший вопрос, – кивнул Купревич. – А заодно позвонить в мой институт и спросить, знают ли они Купревича из лаборатории теоретической астрофизики.

– Это вы, – улыбнулась Лена. – Нет, про вас я бы не стала спрашивать. Не знаю почему, но мне кажется, я знаю, что они ответят.

– Не знаю, но кажется, что знаю…

– Чисто по-женски, да? Пойдемте.

Баснер действительно молился, стоя лицом к надгробному холмику, но оставив между собой и Адой памятник Паловеру. Наклонялся, будто колодезный журавль.

– Вообще-то, – сказал Купревич, – молиться нужно в кипе. Да вы и слов не знаете.

Баснер перестал бить поклоны, ноги его, похоже, не держали, и он ухватился за ограду.

– Я думал, – сказал он, – вы меня тут бросили.

Надо было, – подумал Купревич.

– Нужно что-то делать, – отрывисто заговорил Баснер. – Невозможно, чтобы мы все трое… Понимаете? Мне нужно получить документ о смерти. Я ее муж, имею право. Вы, – он повернулся к Лене, – наверно, знаете куда обратиться, чтобы получить разрешение перезахоронить тело. Я отвезу Аду домой.

– В Бостон? – не удержался Купревич.

– В Нью-Йорк, – отрезал Баснер. – В театре устроим прощание. Может быть, Джон даст спектакль в ее честь, Ада была одной из лучших актрис в его труппе, он не хотел отпускать ее в Израиль. «Год, – говорил он, – долгий срок». И был прав.

– Ада играла на Бродвее? – с неожиданным любопытством спросила Лена и взяла Купревича под руку – то ли чтобы поддержать, то ли чтобы самой не потерять душевного равновесия.

– Да, в труппе Джона Бардена, театр «Колон». Ада там семь лет выступала, ей каждый год продлевали контракт, не такой уж частый случай.

– У Ады, – сказал Купревич, глядя в небо, – последние два года до отъезда в Израиль был контракт с Бостонским городским театром. А несколько лет до того она играла в Сент-Луисе…

– Провинция… – пробормотал Баснер.

– Дважды ее приглашали в бродвейские театры. – Купревич говорил будто сам с собой, Лена слушала внимательно, а Баснер делал вид, что «другая Ада» нисколько его не интересует. – Я не помню фамилий импресарио, она оба раза отказалась, не хотела оставлять меня надолго одного, и я не хотел, чтобы она уезжала. У меня постоянная должность, я не мог уехать из Кембриджа…

– Как же вы отпустили ее в Израиль? – не удержалась от вопроса Лена.

– Это был шанс на хороший контракт после возвращения, – вместо Купревича ответил Баснер. – В будущем сезоне режиссер, который пригласил Аду в Тель-Авив, будет ставить на Бродвее Чехова и обещал Аде главную роль.

– Как фамилия режиссера? – спросила Лена тоном следователя, ведущего допрос.

– Штыпель.

– Юваль, – кивнула Лена. – Вы его видели вчера, когда были… – она запнулась. – Седой, высокий. Прекрасный человек, замечательный. Только Ада с ним не работала.

– Господи, – пробормотал Купревич. – Как все запутано.

– Где и как, – вмешался Баснер, – я могу получить свидетельство о смерти и разрешение на перезахоронение? Я бы не хотел надолго здесь задерживаться.

– Не думаю, – сказала Лена, – что вам это удастся. Свидетельство получил Шауль, а беспокоить Аду никто не разрешит. Нет, это исключено.

– Что значит – исключено? – голос Баснера сорвался на крик. – Собственно, кто вы такая? Какое право…

– Послушайте, – Купревич тронул Баснера за рукав. – Лена – подруга Ады, а мы с вами здесь вообще лишние, вы понимаете?

– Что значит – лишние? Вы – да. И этот… Шауль. Мы прожили с Адой двадцать восемь лет!

– Я тоже, – терпеливо сказал Купревич.

– С Шаулем Ада прожила восемнадцать лет, – вставила Лена.

Баснер переводил взгляд с Лены на Купревича. Совсем недавно он был здесь с Адой наедине. Он говорил ей, как ему без нее тоскливо, как он хочет, чтобы она лежала не в этой земле, а дома. Они как-то уже говорили – в шутку, конечно, о таком можно говорить только в шутку, – что, когда один из них умрет, другой купит место на кладбище сразу на двоих, чтобы и в смерти не разлучаться. Шутка стала ужасной действительностью, и никто не остановит… Никто… Он сказал это Аде только что, и она ответила: «Конечно, Сема…»

– Давайте сядем, – предложила Лена, – и все обсудим. Вы же понимаете, что у Ады не могло быть трех мужей одновременно. Она не могла одновременно жить в трех городах, играть в трех разных театрах.

«А мне показалось, что Лена мне друг», – подумал Купревич.

Ему и сейчас так казалось.