МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №3, 2016(18)

Модные литературные критики и популярные ныне авторы современной прозы в основной своей массе пренебрежительно отзываются о нашем Рассказчике. (А в хвалебных отзывах допускают унизительные обороты наподобие «если бы не ранняя смерть, я допускаю, он мог бы стать в один ряд с самим Солженицыным»… Хм! Он, видите ли, «допускает»! Нет, не Довлатова он допускает в ряды великих, нет! Покамест он «допускает» одну только мысль, что Довлатов, если бы не ранняя смерть, мог бы занять среди великих почетное место. Тьфу! [Извините, если попал не в критика.] Каков теоретик, щедрый и великодушный! И небось, аж залюбовался собственной храбростью, благодаря которой позволил себе столь смелое и головокружительное допущение, поскольку оно противоречит той привычной картине, где каждому литератору отведено свое место в соответствии с одобренной спецами табелью о рангах. Лихо как! Как бесстрашно! Да вы, батенька, отчаянный революционэр! Надо же! В один ряд с Солженицыным! А до этого, позвольте осведомиться, где, по-вашему, стоял Сергей Довлатов? В каком ряду? А Солженицын велик по каким критериям? Нет, я не говорю, что не велик, я просто не понимаю: в каком аспекте Довлатов совершенно не дотягивает до величия Солженицына? Мне возразят: «Как можно их сравнивать?» Извините, но я-то как раз их бы и не сравнивал. Только дети могут задаваться вопросами: кто победит в схватке – бегемот или акула? Кто сильнее – крокодил или тигр? Им бы встретиться для начала. Да и схватки исход будет зависеть от того, где встреча и схватка произойдут.) Какие же основания имеют они для такого отношения к Рассказчику, на которого они глядят сверху вниз, с высоты своего раздутого до космических масштабов самомнения? Каковы причины для столь пренебрежительного тона?

Итак, первый упрек в адрес произведений Довлатова состоит в небывалой массовости спроса среди потребителей. Грубо говоря, все сводится к банальной мысли: раз это нравится всем (или многим), значит, это нечто низкопробное, примитивное, антиэлитарное, архискверное, короче, масскульт… Ну, типа, ширпотреб – это вам не индпошив!

Я не хочу опускаться до обвинений в зависти. Тут, возможно, другое. Может, в критиках говорит глубоко советская черта, неискоренимая пока что. Ведь считалось же раньше, что все массовое – непременно низкого качества. Хотя я не исключаю и присущего этим именитым генералам литературы чисто профессионального снобизма. Ни за что на свете (пока им не заплатят) они не признаются, что их утонченный изысканный вкус элитарного происхождения может совпасть с примитивными вкусами неприхотливой публики. Если всем нравится Чаплин, то им исключительно Бастер Китон; презирая вульгарного Бальзака, они нахваливают Пруста, а Окуджаву – именно Окуджаву! – чтут намного выше Высоцкого. (К слову сказать, никогда не понимал этого противопоставления. Ведь Окуджава с Высоцким вполне равноценные фигуры, в чем-то очень схожие, но по сути совершенно различные. Окуджава лиричен, он печален и тих, и несмотря на относительно спокойную и долгую жизнь, он – скорее грустный Пьеро, тогда как Высоцкий – несмотря на жизнь короткую и в финале полную трагизма – Арлекин. Именно так, оптимистический Пьеро и трагический Арлекин советской эпохи.)

Критикам вообще нравится быть умнее и прозорливее читателя. Вернее, не быть, а казаться. (Это еще постыднее.)

Впрочем, не исключаю и того, что некоторые из современных критиков не просто самоутверждаются и красуются за счет общепризнанного писателя, публично избиваемого ими, но и свято верят в глубину и искренность своих негативных суждений.

Вот как писал о Довлатове Дмитрий Быков в начале века: «Литература Довлатова оказалась идеальной литературой среднего вкуса для среднего класса. Так возникла его недолгая, но бурная слава: читатель проголосовал за него карманом». Ничего явно оскорбительного, кроме несколько пренебрежительного тона, по отношению к творчеству Довлатова нет. Строго говоря, выпад направлен не столько против его книг, сколько против читателей. Если вдуматься, этим элегантным пассажем он всего-то и хотел в очередной раз подчеркнуть свое изысканное литературное гурманство, но в результате, обобщив, он всех любителей довлатовской прозы записал в категорию среднего класса с невысокими запросами, обвиняя их… не в полнейшей безвкусице, нет (тогда он еще не решался на столь радикальную категоричность в негативном отношении к Довлатову и его читателям), а лишь в наличии «среднего вкуса» в «литературоедстве».