MMIX - Год Быка

Раз уж речь зашла о разрыве творческой общественности с материализмом, то нужно разъяснить и «похороны Берлиоза», совпавшие в 19 главе со знакомством Маргариты и Азазелло. Хоронят при этом только тело Берлиоза, без головы. Тело Берлиоза – это сообщество советской гуманитарной интеллигенции, которая лишилась творческого духа, то есть головы ещё в начале 1930-х. Нет, конечно, такая символика не означает физической гибели гуманитариев, тем более массовой. Должно случиться какое-то событие, обозначающее распад взаимосвязей, скреплявших «тело» гуманитарной корпорации. Пока ещё ничего такого не произошло, но к чему-то такому ведёт явный кризис творческих союзов, как и кризис академической науки.

На мой взгляд, подходящее наименование для 20 стадии: «Жизненный выбор», в том числе и в смысле выбор между живым и мёртвым, земным и небесным, мирским и духовным. 20 глава – напряжённое ожидание звонка, сигнала свыше. Помнится, в 10 главе тоже было ожидание телеграмм, а также звонок от Азазелло администратору, чтобы тот никуда не ходил. Здесь же содержание звонка обратное – пора вылетать. Разница в самосознании субъекта тоже заметна: Римский делает выбор в пользу земных властей, а Маргарита призывает силы небесные.

Вот мы и добрались до самых фантастических и волнующих глав Романа. Полёт Маргариты – что может быть романтичнее. Интересно, что Автор ухитрился скрыть от нашего наивного взгляда в этой не вполне московской главе?

45. О ведьмах и ангелах

Полёт Маргариты – что может быть романтичнее этого ясно читаемого символа освобождения души от постылого, мертвящего мирского духа. И всё же это сложная для истолкования глава. Хотя бы потому, что её сюжет тоже почти совсем свободен от видимых взаимосвязей с другими главами. Даже критик Латунский и тот, к счастью для себя, отсутствует. Главные же действующие лица – Маргарита, Наташа и боров связаны лишь с блоком глав 19-22, что лишний раз подтверждает вывод о четверти большой фазы как отдельном процессе промежуточного уровня. И, похоже, нам придётся использовать весь арсенал ранее добытых ключей и методов для разгадывания символики «Полёта».

Возможно, нам помогут традиционные литературоведческие параллели с первоисточниками. Прежде других на ум приходит, разумеется, сцена Вальпургиевой ночи из «Фауста». Большинство комментаторов легко поддаётся на эту уловку Автора, который, как и Гёте, нарисовал картинку на заданную тему «шабаш ведьм». Но если уж сравнивать, так сравнивать – не только название темы, но и содержание. Булгаковский «шабаш» как будто специально обрисован в противоположность брокенскому шабашу из «Фауста». У Гёте действие происходит на горе, а у Булгакова – наоборот, в низине. Даже тень меловой горы не достигает места действия. Огонёк, который приводит героиню на место действия, вовсе не блуждающий, а вполне стационарный и уютный свет ночного костра. Вместо тёмной ночи с ущербным месяцем – комфортное полнолуние. Брокенские ведьмы подчёркнуто безобразны, непристойны и развязны, в то время как наши русалки, ведьмы и лягушки больше напоминают дисциплинированный ансамбль этнографической песни и пляски. И там, и тут на «шабаше» появляется Маргарита. У Гёте – в мёртвом образе Медузы или казнённой Гретхен. Но в нашем-то случае – живая Маргарита, полная сил и энергии. К тому же именно она является повелительницей этого праздника, а вовсе не сатана.

Нет, что-то здесь не так – и с этими параллелями, и со штампующими их литературоведами. Единственный образ для обоснования «шабаша» как безобразия – это сильно выпивший толстяк в неглиже, также обознавшийся и спутавший Маргариту с какой-то Клодиной. Если бы литературоведы ведали, то легко выяснили бы, что этот персонаж залетел сюда совсем из другого произведения. Но об этом мы ещё поговорим чуть позже. А пока констатируем, что Булгаков с лёгким юмором пародирует сцену Вальпургиевой ночи, как сам Гёте в другой главе легко спародировал шекспировский «Сон в летнюю ночь». Будем считать, что с первоисточниками нам не повезло, и начнём всё же исследовать параллели внутри самого Романа. Это будет более надёжно.

Первое, что мы обязаны сделать – сравнить сюжет «Полёта» с сюжетом главы 11 «Раздвоение Ивана». С удовлетворением найдём там и два берега реки, и пожелание послать всех в болото. Но не это, разумеется, главное. Главное, что Иван в 11 главе и Маргарита в 21-й сами расстаются со своим прошлым и с прежними страстями. Иван делает последнюю попытку «отомстить» Воланду, составляя на него заявление в правоохранительные органы. Но это же сочинение стало первой попыткой пересказать полученное от Воланда евангелие, репетицией связного и искромётного изложения в 13 главе. Похоже, что и московское начало полёта Маргариты, её сражение с «ветряной мельницей» Дома Драмлита – это не только попытка сведения счетов с бывшим недругом Латунским, но и репетиция предстоящего в 23 главе терпеливого общения с призраками прошлого.