MMMCDXLVIII год

Приблизясь к холму, на котором стояла Мери, они своротили к гроту Царицы. Раздались невнятные слова; но Мери вслушалась в знакомый голос; волнение чувств её усилилось. Невольно скрылась она за куст. Двое из проходящих, в обыкновенной легкой морской одежде, вели кого-то под руки. На неизвестном был накинут черный широкий плащ, а на голове, что-то в роде древнего рыцарского шлема, с опущенным забралом. За ними шел еще один.

— Север! Теперь можно выпустить голову из клетки! Пусть посмотрит на свет да затянется свежим воздухом!

— Хорошо! Пусть позабавится! — отвечал грубым голосом другой, отпирая замок ошейника и снимая с пленника шлем.

Едва Мери взглянула на лицо пленника, чувства ее оставили, она без памяти упала на землю.

КНИГА ВТОРАЯ

Предисловие

На вопрос: каким образом рукопись Мартына Задека перешла ко мне в руки, я должен дать объяснение.

Во время бытности моей в г. Яссах приучил я к себе одного забавного Швейцарца, странствующего пирожника и кондитера. Однажды, опорожнив его корзинку и наслушавшись его горных песен, любопытство заставило меня спросить у него про известного всем столетнего Швейцарского предсказателя Мартына Задека.

— Мартын Цадэк? — вскричал он — ах мой добрый господин, да это мой предок! Я сам называюсь Вернер Цадэк. Мы ведем свое происхождение от Цадэка Мелэха; Цадэк колена Елеазарова, был Первосвященником при Сауле и возвел в царское достоинство Соломона. Потом, один из Цадэков был основателем секты Цадэкеев, противной секте Фарисеев. Он сказал: «не уподобляйся рабам, которые повинуются единственно из страха или награды; будь покорен без видов на выгоды и без надежды на вознаграждение трудов твоих.»

Вот, видите ли, добрый мой Господин, вся наша фамилия следовала этому правилу; и я также: вы приказали мне петь — я пою, нисколько не думая о том, что вы дадите мне по крайней мере один рубье за мои труды. О! Я бы вам рассказал слово в слово, славную историю 3448 года, которую писал Эрнст Родер, по сказаниям Мартына Цадэка, и которая, хранится в Золотуре, и известна под названием Рукописи Мартына Цадэка.

Очень понятно, что, я заставил швейцарца Вернера Цадэка рассказывать мне историю 3448 года.

И вот, потомок Саддукея, свято следуя правилу предка делать все без видов и вознаграждений, растянул свои ежедневные рассказы на целый месяц, нисколько не рассчитывая даже того, что его рожки и конфекты во время рассказов, таяли на моем языке и превращались то в рубье, то в башлык, то в крейцер, то в серебряный рубль и даже в махмудий и червонец.

Разумеется, что все рассказанное им не мог я передать слово в слово, ибо язык Вернера Цадэка походил на язык происшедший во время столпотворения и состоял из всех земных наречий. Из рассказов Вернера можно было бы составить несколько десятков томов, но я был столько осторожен, что выкинул из общей связи главного события 3448 года тьму вставок подобных пустой несвязной повести о Ариадне, которую читает Мери.

Вельтман.

Часть четвертая

Предрассудки есть пища рассудка. Чтоб знать, что должно делать, прежде должно знать, чего не должно делать.

VII

Прошло несколько дней. Иоанна никто не видел, кроме доктора Эмуна и Филипа истопника.

Но в один из торжественных дней, в которые Иоанн имел обыкновение осматривать полки свои, Воевода охранных полков приказал доложить Властителю о готовности войск к смотру.

— Смотреть войска буду! — сказал он.

Когда узнали в Сборной палате намерение Властителя быть на смотре войске, толпы придворных взволновались и устроились для встречи его.

Только Блюститель Босфорании был одинаков во всякое время года. Он обладал твёрдостью и правотою души, не боялся туч, ибо знал, что громы и молнии столь же необходимы для природы, сколько страх и надежда для человека.

Иоанн вышел.

Он остановился посреди палаты, видя, что длинной ряд дневальных от всех охранных полков, по, обыкновению двинулся к нему на встречу для представлений.

На глаза Иоанна был надвинут зонтик, который скрывал лицо его.

— Все, все в нем переменилось! — сказал тихо Князь Любор Блюстителю Босфорании. — Я начинаю соглашаться с мнением придворного доктора. Сравните настоящего Иоанна с прежним. Он как будто нас не узнает. Смотрите, как остановился он, и ни слова дневальным, старшинам и сотникам, которые являются ему.

Блюститель молчал на замечания Князя Любора.

Когда дневальные представились, он подошёл к Иоанну и донес о благосостоянии Босфорании. После него придворный представитель приблизился и произнес:

— Правители трех областей просят о позволении представиться Государю Властителю!

— Зачем? — произнес отрывисто Иоанн.

— У него как будто чужой голос! — тихо сказал Любор Блюстителю.

Правитель области Горской подошёл к Иоанну:

— Народ поручил мне сказать: «Властителя мы почитаем как солнце, без которого темна была бы страна наша!»

Вслед за ним, подошёл правитель области Западной.

— Любовию и верностию ищем любви и покрова твоего, Властитель!