Мне есть что вам сказать

Важно отметить нашу склонность винить государство, так как мы живем во все более разобщенном обществе. В таком обществе государство делает все больше и больше, множатся пособия для нуждающихся, а добрые прежние человеческие чувства и привязанности к соседям и семье теперь выливаются в потоки сентиментальности. В некотором роде мы так же бесчувственны по отношению к нашим старикам, как и любая другая страна в мире. И все же мы настолько сентиментальны к существам, не принадлежащим к человеческому роду, и так деспотичны в нашей сентиментальности, что скоро станем первым форпостом цивилизации в запрете охоты.

Мы настолько готовы видеть себя в качестве жертв, что наша культура все больше превращается в культуру истеричной компенсации здоровья и безопасности, где главные виновники – журналисты-паникеры, трусливые политики и бестолковые судьи, которые должны пресекать попытки адвокатов обвинить кого-то другого – обычно государство – в несчастьях своих клиентов. Таковы взгляды The Spectator, его редактора, Стивена Гловера и, держу пари, Майкла Говарда. Я искренне и от всего сердца извиняюсь за оскорбление, нанесенное в передовице на прошлой неделе, и за бестактную неточность изложения. Но от своей точки зрения я отказаться не могу.

23 октября 2004 г., The Spectator

Нам нужна атомная энергетика и новое поколение ученых

Этого достаточно, чтобы зарыдать. Вот мы и докатились, нация, которая когда-то лидировала в мире по научным открытиям. Кто выдвинул теорию гравитации? Британец. Кто открыл кровообращение? Мы. Где обитал Фарадей, когда разработал теорию электромагнетизма? Именно здесь, в Британии.

Мы ответственны почти за каждое революционное научное открытие, от телевидения и компьютера до судна на воздушной подушке и пресса для брюк. Мы открыли ДНК и разработали антибиотики. Было время, когда в верхушку британского истеблишмента входили ученые: Джон Холдейн[100]

, Чарльз Сноу[101] – всех не перечесть.

До того как стать политиком, г-жа Тэтчер с гордостью утверждала, что она радикально изменила состав мороженого Mr Whippy, чтобы оно включало больше холодных воздушных пузырьков на кварту растительных жиров. Но прежде всего мы были нацией, которая возвестила о начале века атома.

Это была тема моего первого серьезного эссе, и я с радостью признаюсь, времени прошло достаточно, что я полностью переписал его из книги издательства Ladybird. Эссе называлось «Атомная энергия». Я написал его в возрасте девяти лет в духе ничем не омраченного и буйного технического оптимизма, в котором я воздавал хвалу удивительным открытиям, последовавшим за расщеплением атома урана-235.

Думаю, таких детей, как я, были тысячи. Нас изумляли и зачаровывали портреты Кокрофта[102] и Уолтона[103] в кембриджских лабораториях и жуткое радиоактивное свечение в трубках и дистилляторах, их волосы гладко зачесаны назад, на лицах восторженная сосредоточенность гениев.

А как можно забыть великого Резерфорда[104]

– так и стоит перед глазами – и как он догадался, глядя на стопку падающих книг, что более тяжелые изотопы более неустойчивые? Это нация, которая расщепила атом. Однако сегодня, друзья мои, как мы пали, насколько изменились с того времени, когда занимали ведущее положение в мире.

Все больше людей признают, что впервые за четверть века мы должны строить ядерные реакторы. Можно спорить об их количестве, но они должны стать частью решения наших все возрастающих энергетических проблем.

Но вот на днях делегация инженеров и ученых поведала мне ужасную правду. «Если правительство сегодня решит построить ядерный реактор, то в этой стране мы едва ли наберем полдюжины людей, способных на это, и все они уже пенсионеры». Приехали, мои дорогие: родина Ньютона, Бойля и Дж. Дж. Томсона – и не может даже строить собственные атомные электростанции!

Правительство отчаянно пытается решить проблему с помощью программы по ядерной физике стоимостью lb6,3 млн, нацеленной на поддержание ядерных исследований, которые будут проводиться в течение следующих четырех лет в семи университетах, но в ближайшей перспективе это не улучшит положения. Если мы хотим иметь экологически чистый ядерный источник, за необходимой технологией нам придется обратиться к французам, японцам или даже южноафриканцам.

Если, конечно, нынешние и будущие студенты не увидят, какая огромная возможность таится в этой области, и не повернутся лицом к дисциплинам – в естественных и технических науках, – которыми они пренебрегали последние 20 лет. Надеюсь, меня не будут считать однобоким технофилом, помешанным на атомной энергетике, если я выскажу надежду, что так или иначе они это сделают. Как я писал здесь ранее, я слишком напуган, чтобы оспаривать все более распространенное в мире представление о глобальном потеплении.