Мне есть что вам сказать

И как он проголосовал во вторник, в состоянии головокружения от интеллектуального обмана? Он проголосовал как шотландец за реформу Государственной службы здравоохранения (ГСЗ), которая касалась только Англии.

Наш новый министр здравоохранения Джон Рейд олицетворяет именно ту невменяемость, что предвидел Куки. Он – член парламента от избирательного округа «Гамильтон Норт и Белзхил» (в Шотландии) и теперь возглавляет министерство, чьи постановления не распространяются севернее Твида (река в Шотландии. – Прим. пер.).

И каков был ответ лейбористов на Западнолотианский вопрос? Просто люди должны перестать задавать его и ничего не делать по сокращению 72 членов парламента, составляющих раздутый шотландский контингент.

Самый логичный ответ – иметь не английский парламент (у нас вполне достаточно политиков), а английские голоса по английским законам и выкинуть шотландцев и валлийцев из лобби для голосования по вопросам, касающимся только Англии.

Вернет или нет правительство тори охоту, не знаю, но я не хочу, чтобы мой шотландский приятель прерывал оратора криками, не говоря уже о голосовании.

10 июля 2003 г., The Daily Telegraph

Конец Блэра?

Блэр в состоянии глубокого кризиса? И не надейтесь.

Я полон оптимизма, но это смешно. В Вестминстере есть уважаемые мною люди, свидетели подъема и падения правительств, которые полагают, что политическая жизнь Тони Блэра близится к завершению.

«Если Шерри не определилась с метражом штор для Данспиннин[93], ей следует поторопиться», – говорят они. «Для Блэра все кончено, – сказал мне на днях один политический комментатор. – Он даже не поджаренный хлебец. Он – сплошные крошки. Он уже не история. Он – биология. Физика».

«Посмотрите, – постоянно говорят мне люди, – как он правит страной». Он уверяет всех в Лейбористской партии, что не собирается проводить референдум по европейской конституции, только через его труп. Не менее 319 членов парламента от партии лейбористов жестко обработали в коридорах лобби против голосования за такое консультирование. Затем Блэр отрывает свой взор от звезд на Бермудах, возвращается и объявляет о самом удивительном и решительном развороте со времен, когда Эмерсона Фиттипальди занесло юзом на узком повороте дороги в Монако.

Он убеждает своих бедных тупоумных заднескамеечников поддержать вторжение в страну третьего мира на том основании, что эта страна обладает ОМП (оружием массового поражения), которое она может применить против нас в течение 45 минут, и рассчитывает, что они останутся лояльными к нему, если: а) ОМП Саддама Хусейна окажется не более грозным, чем кадка с протухшей тарамосалатой, и б) ЦРУ ясно предупреждало правительство Великобритании, что 45-минутная готовность – полный бред.

Он ведет заседание по поводу полной дезинтеграции системы иммиграции и предоставления убежища; затем на последней минуте произносит паническую речь, в которой запоздало излагает идеи тори об ограничении льгот для тех, кому в действительности не грозит преследование. После семи лет массированного расширения госсектора с заполняющими бланки программистами, с руководителями групп и нормировщиками он проводит экстренное совещание, чтобы определить, почему 60 % населения не видят улучшения в работе государственного сектора. Вот это да!

«Он не понимает, что делает, – говорят мне люди. – Плывет без руля и ветрил в огромном Саргассовом море идеологического вакуума новых лейбористов». По словам самого Питера Осборна, политического редактора The Spectator, премьер-министр посмотрел на календарь и прикинул, когда именно этим летом он может внезапно исчезнуть – и хлоп! – заново объявиться в образе кормчего, скажем, Европейской комиссии.

Но, мои друзья, я смотрю на жизнь с оптимизмом. Я делал ставки на «Гранд Нэшнл»[94]. Я вложил деньги в автоматы для продажи шоколада на станциях метро, хотя это чисто учебное упражнение. У меня такой прирожденный оптимизм, что на днях я привязал цепью свой велосипед к ограде снаружи одной из крупных станций, наивно полагая, что, когда вернусь, он все еще будет там.

Конечно, я потерял оба колеса, но этот акт доверчивости ничто по сравнению с оптимистичной коллективной манией, захлестнувшей некоторые консервативные СМИ. Вы ошибаетесь, люди! Отложите некрологи. Избавьтесь от праздничных флажков.

Блэр не уйдет этим летом. Он не собирается уходить до следующих выборов. Этому есть по крайней мере три причины. Во-первых, не в характере политиков отказываться от собственной политической жизни; они словно осы в банке для варенья. Гудят еще долго после того, как умерла надежда. Они не исчезают, потому что им так положено по природе; потому что все политические карьеры должны заканчиваться в слезах. И общество заинтересовано в том, чтобы они вели себя так, ибо политики будут работать больше и лучше, если будут знать, что единственный выход для них – дарвинистская борьба за народную любовь и интересы.