Мне как молитва эти имена. От Баха до Рихтера

Есть люди, в земное существование которых — даже если это не подлежащий сомнению факт — очень трудно поверить. Выдающийся французский писатель и философ Шюре называл их «Великими Посвященными», к числу которых относил, в первую очередь, основателей великих религий. А разве не Великими Посвященными были, к примеру, Леонардо да Винчи или почти столь же таинственный Рембрандт? А Бах, Моцарт, Бетховен? Или сверкнувшие подобно ослепительным небесным светилам Шуберт, Мендельсон и Шопен? В сущности, Посвященным является каждый подлинный гений, но можно спорить, к кому из них относится слово «великий». Для меня несомненно: и к Рихтеру!

Дело не только в его феноменальном таланте. В не меньшей мере — в загадочно-пленительном человеческом облике Рихтера — с юных лет до глубокой старости; а ведь это качество, по моим представлениям, даже среди гениев (или именно среди гениев?) нечастое. Наконец, сплошная легенда весь его земной путь, начиная с появления в Москве у Генриха Нейгауза. Многие годы Рихтер оставался легендой на Западе — это еще можно понять, но в конце пути легендой он стал и в России. Невозможно поверить: живя не где-нибудь в Чувашии или на Колыме — в Петербурге, я на протяжении по меньшей мере двух лет не мог толком выяснить: где же Рихтер? что с ним? И похоже... это никого не волновало! Наконец, случай свел меня с одной замечательной женщиной, замечательной хотя бы уже своей многолетней дружбой с Рихтером, — она знала: Рихтер далеко, одинок... умирает. Теперь он, наконец-то, вернулся...

   ... Я не прощаюсь, я еще вернусь

,Затопим печь, заварим чай покрепче;
 Изгонит музыки возвышенная речь
           Из комнат грусть —
     И пусть наступит вечер...

Я не стану рассказывать о содержании показанного 9 апреля видеофильма, тем более что это прекрасно сделал несколькими месяцами раньше в «Литературной газете» Л.Гаккель. Скажу только, что этот 2,5-часовой фильм французского режиссера, скрипача и писателя Брюно Монсенжона (автора целой серии фильмов о музыкантах и трехтомного труда, посвященного Гленну Гульду), сделан с огромной любовью и тактом и, видимо, в полном соответствии с замыслами уже неизлечимо больного 80-летнего Рихтера. Уму непостижимо, как удалось Монсенжону сшить из множества разнородных, подчас мало связанных, вроде бы, друг с другом разговорных, кино-, фото- и видеодокументальных лоскутков столь цельное и впечатляющее полотно! Не случайно, что именно ему доверил Рихтер издать книгу по материалам своих дневников и бесед — вот она, любезно предоставленная мне на несколько дней З.Б.Томашевской — около 500 страниц на... французском языке; возможно, когда-нибудь (в третьем тысячелетии) ее издадут и у нас, на русском... (так и случилось).

Но странное дело: непостижимость личности Рихтера словно наложила какой-то фатальный отпечаток и на многое, что связано с фильмом о нем. Начать с названия. У нас оно прозвучало как «Рихтер непокоренный». Но в первоначальном варианте это — «Richter. L'Insoumis», буквально «Рихтер непокорный». Можно не сомневаться, что если название было согласовано с Рихтером, и он не возражал против эпитета L'Insoumis, то уж всяко имел в виду не это претенциозное и вдобавок неточное «непокоренный». Далее. Существует английская версия фильма, и там он почему-то назван «Richter. The Enigma». У нас enigma перевели прямо-таки по-детски: «загадка»; хотя по сути намного точнее — «тайна». (На мой вкус «Рихтер. Тайна», а еще лучше «Рихтер непостижимый» даже удачнее, чем «Рихтер непокорный», что скажете?). Но, спрашивается, каким образом L'Insoumis трансформировалось в The Enigma? По телевиденью нас пытались убедить, что в английском языке отсутствует синоним слова L'Insoumis. Хм... Но зато есть прекрасное слово Independence — «независимость», и не кажется ли вам, что «Richter Independent», или «Рихтер независимый» и есть самое верное и достойное определение?

Остальное имеет отношение уже только к нашей российской действительности. Оставим в стороне, что фильм этот, впервые продемонстрированный в Лувре еще 15 февраля 1998 года (а никак не спустя 10 месяцев после смерти Рихтера, как опять-таки было сказано по телевидению) и с того времени распространившийся по всему свету, у нас отсутствовал еще более года и мало-помалу тоже превратился в легенду. Но вот легенда рассеялась: Монсенжон собственноручно привез «тайну непокорного Рихтера» в Москву — для мировой премьеры на российском телевидении. Казалось бы, кому как не ему представить свой фильм телезрителям? При том, что кто-то рассказал бы нам немного о самом Монсенжоне. Так нет, вместо этого несколько на удивление неподготовленных слов Ю.Башмета. В какой-то мере Башмета можно понять: многих удивило, а его, конечно же, задело за живое, что в фильме даже не упомянуто его имя...

Ладно, как бы то ни было возвращение Рихтера состоялось, Бог даст теперь навсегда.