Читаем Мне хорошо, мне так и надо… полностью

Их разговор коснулся мелких деталей, а потом свернул на другое. Рафа принял решение. Предложение Мире он не сделал, но Изин вопрос его подстегнул. Нечего ждать. Они заканчивают институт. Пора.

Иза уехала, Рафа долго собирался поговорить с папой и наконец решился:

— Пап, я хочу жениться.

— Да? На ком?

— Я её приведу, познакомлю.

— Подожди приводить. Я не могу принимать в доме всех твоих подружек.

— Пап…

— Что «пап»? Расскажи мне о ней. Она еврейка?

— Нет, она русская.

— Русская… и хочет за тебя замуж? Интересно.

Нет, Наум Зиновьевич не стал чинить сыну никаких препятствий. Жаль, что не еврейка, но зато… будущий доктор, он её направит. Русские бабы — хорошие жены. Не станет капризничать и лениться. Девка из простой семьи. Это плохо, но с другой стороны не будет выпендриваться. Знаем мы этих «тонких». Где тонко — там и рвется. У него вот «порвалось». Наум с тоской посмотрел на сидящую у окна жену. На кухне суетилась тёща, к которой у него не было претензий. Хорошая тётка, преданная, но тут-то и проблема… Надо её решать, но как Наум пока не знал. Рафа, идиот, об этом даже не подумал. Где они жить-то будут? Он проблему конечно решит, но со временем, а надо сейчас.

Наум ошибался, когда думал, что Рафа настолько ребячлив и легкомыслен, что не подумал, где они с Мирой будут жить. Думал он, только ничего придумать не мог. В бревенчатом старом доме на Ереванской в трёх крохотных комнатах не разместиться. «Удобства» — во дворе. Бабушка так и говорила «сходить на двор». В доме имелись горшки, которых никто не стеснялся. Самая большая комната была столовой с круглым обеденным столом посередине, из неё вход в две совсем маленькие спальни, в одной бабушка, в другой родители. Проходная столовая — Рафина, хотя там до ночи все ходили. В одну комнату к Миркиным родителям и брату он не пойдёт. Только этого не хватало. Об этом и речи не было, но куда он приведёт молодую жену? В проходную комнату? В бабушкиной комнате спать? Хорошо бы, но бабушку тогда куда? Она старая, то есть это тоже невозможно. Безвыходная ситуация. Предложение Мирке он сделал, но где им жить они так и не решили. Уже и день свадьбы назначили, Рафке не терпелось. На свиданиях он целовался с Миркой на тёмных скамейках, лез ей под юбку и в лифчик. Она отталкивала его руку, хихикала и всё повторяла: «Ну Раф, ну Рафочка. Нельзя. Тут люди ходят. Не надо. Потом». Когда потом? Рафка чувствовал в своих ладонях её нежную кожу и страшно заводился. Женщин у него пока не было.

Бабушка тоже, конечно, узнала о том, что её Рафонька женится, но выбором невесты была страшно недовольна. Рафа приводил Миру в дом, и бабушка потом говорила, что у неё длинный нос. Эх, бабушка, никогда-то она ни о ком хорошо не говорила. Хорошими у неё были только свои. Впрочем, Рафа прекрасно понимал, что дело тут было не в носе. Бабушка не могла принять, что Мира не еврейка. Тогда Рафу это страшно злило, но сейчас он бабушку понимал.

Синагога находилась на Грузинской улице, довольно от их дома далеко. Пешком около получаса. Рафа представлял себе давно умершего дедушку. Вот он, одетый в кипу и талес, важно отправляется субботним утром на молитву. Рядом с ним идут три его сына: близнецы-подростки и младший Лёленька, ему ещё нет 13-ти. Не идти дедушка не может: в синагоге будут все его друзья, не дай бог не создастся миньяна из 10 человек, меньше же для молитвы нельзя, на него и его старших сыновей рассчитывали. В пятницу вечером бабушка подавала хороший ужин, читала молитву и зажигала свечи в честь шаббата. Там, за этим столом сидела его мама. Бабушка уже давно никаких, как она говорила «шабасов» не соблюдала, но ничего не забыла. Её старший сын женился на русской, даже не совсем русской, а мордовке, и бабушка с его Клавдией едва разговаривала. Не могла себя заставить. И внуки, получается, были не евреи, и бабушка, кажется, была к ним вполне равнодушна. Так у неё в семье только один раз вышло, но бабушка только в дурном сне могла себе представить, что это снова произойдет, да ещё с её любимым внуком. Когда Рафа всё-таки объявил о своём решении жениться на Мире, он слышал, как она вечером плакала в своей комнате, он приоткрыл дверь и услышал, как бабушка время от времени восклицает на идише «о, вей из мир, цорес цу майне ор, клог из мир… хуцпе шиксе… а зох ун вей…» Когда Рафа спросил бабушку, почему она плачет, она только махнула ему рукой, чтобы он вышел. Да и знал он прекрасно, почему бабушка так убивается. Её плач его раздражал, он отказывался понимать, что бабушку не устраивало.

Перейти на страницу:

Все книги серии Литературная премия «Электронная буква»

Похожие книги

Текст
Текст

«Текст» – первый реалистический роман Дмитрия Глуховского, автора «Метро», «Будущего» и «Сумерек». Эта книга на стыке триллера, романа-нуар и драмы, история о столкновении поколений, о невозможной любви и бесполезном возмездии. Действие разворачивается в сегодняшней Москве и ее пригородах.Телефон стал для души резервным хранилищем. В нем самые яркие наши воспоминания: мы храним свой смех в фотографиях и минуты счастья – в видео. В почте – наставления от матери и деловая подноготная. В истории браузеров – всё, что нам интересно на самом деле. В чатах – признания в любви и прощания, снимки соблазнов и свидетельства грехов, слезы и обиды. Такое время.Картинки, видео, текст. Телефон – это и есть я. Тот, кто получит мой телефон, для остальных станет мной. Когда заметят, будет уже слишком поздно. Для всех.

Дмитрий Алексеевич Глуховский , Дмитрий Глуховский , Святослав Владимирович Логинов

Детективы / Современная русская и зарубежная проза / Социально-психологическая фантастика / Триллеры
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее