Мне не жаль...(СИ)

У лестницы, ведущей к дверям церкви, толпились вездесущие нищие, но пока они не спешили просить милостыню, лишь выкрикивали поздравления и пожелания долгой, счастливой жизни. Натали, ничего не видя перед собой, вошла в полумрак, вдохнула густой аромат ладана и воска и вдруг словно прозрела. Лик Христа перед аналоем взирал с нежной, трепетной любовью, а Богоматерь справа от него улыбалась кроткой, понимающей улыбкой. Отчего Натали решила, что жизнь её заканчивается, если, быть может, наоборот, всё только начинается, надо только позволить себе шагнуть в эту новую жизнь без оглядки на прошлое?

Дмитрий уже стоял рядом с батюшкой и обернулся, стоило ей войти. Белоснежный мундир, золото, отражавшее свет свечей, и мягкий, почти неземной свет его глаз — Натали не сводила с него взгляда, медленно идя вперёд, не чувствуя локоть отца под своей ладонью. И князь, уловив настроение дочери, не сказал ни слова, оставляя невесту у аналоя. Дмитрий не мог найти слов, чтобы описать то сказочное видение, что стояло перед ним. С трудом разлепив пересохшие губы, он прошептал:

— Вы прекрасны.

Натали, внезапно оробев, улыбнулась и встала рядом, обращаясь к священнику, принимая венчальные свечи и склоняя голову под благословением.

Треск свечей, молитва, читаемая размеренно, неторопливо, аналой, вокруг которого водили молодых, кольца на руках — всё это зарождало в душах новобрачных особое, ни на что не похожее чувство единения, того, что никогда уже не разрушить. Натали слушала слова батюшки, хора, и не сдерживала слёз, сама не зная, по чём плачет. Не было на душе ни скорби, ни сомнений, только чистота и свет, что лились из глаз, взиравших с икон, проникая в сердце. А Дмитрий просто ощущал, как она проникает в его душу, занимая там место, что никому никогда не занять. И когда им протянули венцы для поцелуя, и когда прозвучало: «Беру тебя…», сердце у обоих непроизвольно и одновременно ухнуло вниз и застучало с удвоенной силой. Разве можно солгать перед Богом, целуя лик его и клянясь в вечном послушании, верности, смирении? Служба подошла к концу, и Натали замерла, забыв, как дышать. Они стали мужем и женой, на пальце матово переливалось кольцо, и только сейчас она смогла посмотреть на своего… Мужа? Неужели теперь она мужняя жена, и никого, кроме него, для неё существовать не должно. И так и будет. Ведь будет же?

Дмитрий улыбнулся так тепло и счастливо, что Натали не смогла не ответить на его улыбку, вкладывая его руку в свою, принимая поздравления близких. А после, под звон колоколов, они вышли на улицу, под лёгкий, тёплый летний дождь, и остановились на пороге.

— Дождь на венчание — к счастливой жизни! — важно заявила опрятная старушка, стоявшая на паперти. Остальные тут же её поддержали, а Дмитрий, накрыв своей рукой ладонь Натали, лежавшую на сгибе его локтя, слегка сжал её. Княжна, хотя теперь уже графиня, подняла глаза на супруга и словно утонула в них, глубоких, серых, смотрящих с такой огромной, всепоглощающей любовью, что впору было в ней утонуть.

— Чего же вы стоите! — весело воскликнула Лиза. — Этот дождь может и до вечера продлиться!

Орлов, хитро улыбнувшись, вдруг шагнул из-под навеса и потянул за собой невесту. Весело смеясь, они сбежали по ступеням к карете, которая уже была распахнута. Помогая Натали забраться внутрь, Дмитрий не мог отказать себе в чувстве глубокого удовлетворения при мысли о том, что сегодня он, и только он может полноправно занять место рядом. По крыше забарабанил дождь, словно только и ждал, когда молодожёны окажутся внутри, и теперь до них слабо долетали весёлые крики гостей, рассаживавшихся по каретам и коляскам. А Натали и Дмитрий, отдышавшись, переглянулись и вдруг застыли, поглощённые общей неловкостью. Что теперь?

Медленно, не сводя с неё, взгляда, Дмитрий нашёл её руку и поднёс к губам. Натали вспыхнула, задохнувшись от чувств, названия которым сама не могла дать. А он с трудом сдерживал себя, чтобы не обнять, не притянуть к себе, касаясь, наконец, желанных губ. Но смог лишь вновь поцеловать пальцы, затянутые в перчатку, и низким, хрипловатым голосом произнести:

— Ну вот вы и графиня Орлова.