Мне не жаль...(СИ)

— Что ж. — Батюшка вздохнул. — Господь прощает всех, кто кается искренне, и грехи твои тебе я не могу не отпустить. Но не могу тебя не осуждать, ведь после венчания твой грех станет смертным. Прелюбодеяние простым «каюсь» не отмолить.

Натали покидала церковь в смешанных чувствах. Хоть и отпустил её грехи батюшка, а они всё ещё висели тяжким грузом, а последние слова его ещё сильнее придавили к земле. Она ведь не просто замуж выйдет — перед Богом единственным супругом станет Дмитрий. А Александр? Почему чистое, светлое, что есть в душе, звучит так страшно в глазах Неба? Почему, ведь сама она не считает грехом любовь к единственному в её жизни мужчине. Не считает грехом и то, что отдалась ему, ведь не было в её жизни никого более, и не будет уже. И разве это их вина, что невозможно признать любовь ни перед людьми, ни перед Богом?

С каждым днём, приближавшим венчание, Натали становилась задумчивее, всё больше уходя в себя. Внутри боролись ангел, встрепенувшийся после исповеди, и демон, шептавший, что она во всём права. Правильно ли считать брак простой ширмой, если весь мир будет полагать иначе? Можно ли продолжать связь с Александром, когда она станет настоящей изменой? «Но ведь Александр давно уже изменяет своей жене. С тобой», — шептал внутренний голос, при звуках которого Натали становилось страшно, ведь он повторял её мысли. Чем она хуже любимого? Отчего должна отвергнуть его, если он, презрев законы людские и божии, бросился в омут их любви с головой, увлекая за собой?

До венчания оставалось четыре дня, Мишель с Лизой обещались прибыть послезавтра, князь с княгиней отбыли к друзьям, в Петергоф, и собирались вернуться только к обеду завтрашнего дня. Натали бледной тенью бродила по дому, не замечая ничего и никого вокруг. Всё больше склонялась она к мысли, что между ней и цесаревичем всё должно быть кончено, и как можно скорее. Ибо нет ничего честного в том, чтобы обманывать мужа. Пусть даже он и не является таковым по факту. Следовало написать Александру, проститься и просить прощения, а после — уехать и не возвращаться в Петербург. Никогда. Отчего-то Натали была уверена — Дмитрий поддержит её решение. Она готова была запереться в дальнем поместье, следить за хозяйством, быть может, заняться благотворительностью. И забыть о том, что было здесь, во дворце, как о сне, который больше не повторится. Решимость зрела в ней, крепла, пока не превратилась в почти неколебимую уверенность.

За окном было светло, — белые ночи позволили забыть на время о темноте и звёздах, — но Натали, по привычке скорее, зажгла свечу и обмакнула перо в чернила. С кончика сорвалась капля, расплываясь кляксой по бумаге, словно предупреждение о том, чего делать не стоит. Княжна задумчиво смотрела на то, как она расползается, прикусив губу, и вдруг резко скомкала лист, отбросив в сторону. Слова не шли в голову, а вся решимость таяла, стоило вспомнить ярко-синие глаза, смотрящие с нежностью и любовью. Как просто всё звучит на словах, и как же сложно претворить слова в действия!

В дверь тихо постучали, и Натали обернулась, ожидая увидеть служанку, и застыла, не веря своим глазам. В её спальне стоял Александр. Прислонившись спиной к двери, он просто смотрел на неё, озарённую серым, почти призрачным светом, родную, любимую. Каждый день без Натали сделался пыткой, а после того, как она покинула дворец, сердце Александра вновь растревожила ревность. Он не писал ей об этом, но думал, думал постоянно, понимая, что всё это — горячечный бред, не боле. И вот теперь, видя её так близко, не находил слов, а только и мог, что любоваться.

— Саша?.. — недоверчиво прошептала Натали, медленно поднимаясь. — Ты — не сон? Здесь? Откуда?

И, не дождавшись ответа, бросилась к нему через комнату, падая в крепкие объятия, шепча что-то бессвязно и счастливо. Он обнял её крепко, так крепко, как только мог, а слова, что были заготовлены, так и застряли в горле, свернувшись комом. Просто держать её в своих руках, долгожданную; дышать ею и не надышаться впрок; слышать сбивчивый голос, обжигающий шею. Александр закрыл глаза, стараясь продлить это мгновение хрупкого, почти нереального счастья, пока Натали лихорадочно целовала его, смазанными, торопливыми поцелуями касаясь лица, шеи, а он всё стоял, не шевелясь, впитывая её радость, что заполняла истосковавшуюся душу.

— Саша, — Натали слегка отстранилась, заглядывая в его глаза, — поверить не могу, что ты здесь.

— Я тоже, — хрипло произнёс он, и, наконец, улыбнулся. — До сих пор не верю, что стою сейчас перед тобой.

— Не представляю даже, как ты смог оказаться в моём доме? И что прислуга? Кто-то наверняка видел тебя, и…

— Я обязательно обо всём тебе расскажу. — В глазах Александра зажглись яркие, лукавые огоньки. Он склонился к ней и выдохнул в полуоткрытые губы: — Позже…