Мне не жаль...(СИ)

— Не представляю, что ты думаешь обо мне, — заговорила Натали, спустя несколько минут. Она и сама не знала, что думать, ведь лежать сейчас так, в кольце его рук, было уютно. И именно сейчас, с отчётливой ясностью Натали поняла — назад больше дороги нет. Никогда. Каждый его поцелуй, каждое прикосновение становились кирпичиками, что возводили стену между ней и Александром. Она знала, что завтра всё вернётся: сожаления, боль, но пустоты станет меньше. А главное, чувство вины, с которым она жила столько времени, начинало стихать, и когда-нибудь оно уйдёт совсем, оставив после себя светлую грусть.

— Я просто люблю тебя, — в голосе Дмитрия послышалась улыбка. — И мечтать не мог, что когда-нибудь ты будешь рядом.

Натали тихо вздохнула, подняла на него глаза, убрала прядь волос, упавших на глаза, провела подушечками пальцев по лбу. Молодой, красивый, сильный — много ли нужно для счастья? Отчего сердце отчаянно цеплялось за другой образ, не желая даже попытаться открыться навстречу новому чувству? Почему сейчас, лежа в объятиях Дмитрия Натали не чувствовала к нему ничего? Тело откликнулось, потянулось, истосковавшись по ласкам, но души они не задели. Это было страшно.

— Который час? — спросила она, просто для того, чтобы сказать хоть что-то. Дмитрий пожал плечами, приподнялся, отыскав глазами часы, стоявшие на каминной полке.

— Половина шестого, ещё рано. — Он покосился на неё, не зная, как вести себя дальше. Уйти? Или остаться? Касалась ли её просьба не уходить всей ночи, или только того момента? Она молчала, и Дмитрий опустился на подушку рядом, и только когда Натали осторожно положила ладонь ему на грудь, вздохнул, понимая, что не дышал всё это время. Тонкие пальцы обвели ключицы и коснулись шеи, поднимаясь выше, обводя скулу, зарываясь в волосы на затылке. Натали повернула его голову к себе, глядя снизу вверх, серьёзно и напряжённо.

— Я не жалею об этой ночи. И не хочу, чтобы она стала единственной. Не знаю, сколько времени понадобится мне, чтобы полюбить — видишь, я перед тобой честна. Достанет ли у тебя терпения…

— Достанет, — прошептал Дмитрий, поворачиваясь к ней, нависая сверху. — Только не отталкивай меня. — Он склонился к её губам, выдохнув, прежде чем поцеловать: — Я всегда буду рядом.

Одеяло вновь сползло на пол, переплелись ноги, сплелись пальцы, звуки поцелуев наполнили спальню, сменяясь прерывистыми выдохами и тихими стонами. Он любил её, то лаская бережно, как хрупкую вазу, то не сдерживая страсти, неистово, не выпуская из рук. И Натали забывала обо всём на эти минуты, чувствуя себя по-настоящему свободной.

Стрелки часов подошли к десяти, когда в спальню по привычке зашла служанка, чтобы открыть шторы и разбудить графиню. Остановилась, испуганно обернувшись к кровати, глядя на сплетённые в крепком объятии тела, и тихо удалилась, улыбаясь, — зря Тихон трезвонил на весь дом о ссоре, что была меж хозяевами накануне.

Казалось, в дом Орловых наконец пришёл долгожданный покой. Натали решительно отвергала все приглашения, ссылаясь на усталость, а на деле — боясь встретиться лицом к лицу с тем, кто стал для неё мукой и наваждением. Гнала все мысли о том, что предала свою любовь, поддавшись обстоятельствам, которые выбрала не сама. Безмолвной тенью бродя по комнатам, она не находила себе места, оживая лишь с приходом мужа, ведь только тогда могла отвлечься, не думать, не разрываться от тоски и одиночества. Она тянулась к Дмитрию, как к единственной ниточке между привычным миром и безумием, на грани которого застыла.

Но затворничество не могло длиться вечно, и перед Рождественским постом Орловы дали большой приём и бал, возвратившись в свет. И Натали играла роль радушной хозяйки, принимая гостей, замирая, стоило прозвучать родному для сердца имени. Ближе к Рождеству в столицу приехали Михаил и Лиза, — оставив Славушку на кормилицу и нянюшек, они решили провести сезон в Петербурге, ведь Лиза так давно мечтала хоть ненадолго увидеть петербургский свет.

— Ты стала бледна и задумчива, — заметил Михаил, когда они с Натали остались одни. Лиза отправилась к модистке, Дмитрий — во дворец, на службу.

Бледное зимнее солнце слабо освещало гостиную, и многочисленные свечи разгоняли полумрак, наполняя комнату теплом и уютом. Свернувшись в кресле, закутавшись в мягкую кашемировую шаль, Натали сама себе казалась больной и постаревшей на десяток лет, не меньше. Повернув голову от окна, в которое могла смотреть часами, она слабо улыбнулась.

— Что мне ещё остаётся, кроме как думать в одиночестве о том, чего нельзя вернуть?

— Наташа. — Михаил нахмурился, вздохнул, собираясь с мыслями, не зная, как подступится к разговору. — Скажи, дело в цесаревиче, правда? Он чем-то обидел тебя? Ты говорила, что вы почти не выезжаете, и я, признаться, не знаю, о чём думать…

— Я не знаю ничего об Александре. — Его имя далось ей с трудом, даже просто произносить его вслух было больно. — Мы расстались, Мишель.

— Он бросил тебя? Так я и знал! Я знал, что этим всё закончится! Оставил тебя с ребёнком, в то время, как…