Мне нужен самый лучший! Как не испортить себе жизнь в ожидании идеального мужчины

Он хотел понять, почему я оказалась неспособна просто взять и выбрать одного из каждых 20 мужчин, которых предлагал мне компьютер. Почему, недоумевали мы оба, мне было так трудно отказаться от своего максимизаторства?

Отчасти дело было в реальности, с которой я столкнулась: мои предполагаемые партнеры были уже не те, что прежде. Вопреки совету Эвана я послала имейл 40-летнему симпатяге, которого зацепила взглядом на прошлом сеансе, – тому, у которого желательные возрастные рамки были до 35. Как Эван и предсказывал, он не ответил.

Я рассказала Эвану, что в качестве социологического (не говорю уж – мазохистского) эксперимента я на прошлой неделе на один день изменила свой указанный возраст на 31 год и получила ответы от нескольких потенциально интересных мужчин. Но когда я указала свой истинный возраст – 41 год, – самым многообещающим из написавших мне оказался 53-летний бывший тренер по фитнесу, который представлял себе идеальный отпуск как тур по казино Лас-Вегаса, но зато обладал чувством юмора и любил детей. В моем профиле не изменилось ничего, кроме возраста: те же фотки, те же тексты и даже тот факт, что у меня есть ребенок! Я хотела стать удовлетворенкой – но при тех потенциальных партнерах, которые предлагались мне в мой 41 год, сделать это было гораздо труднее.

– Конечно, – согласился Эван. – Но подумай об этом вот с какой стороны: пусть твоя «рыночная цена» сейчас ниже, чем 10 лет назад, но она много выше той, которая будет через 10 лет. Так что я бы хотел, чтобы ты попыталась придерживать свои заранее составленные суждения. Потому что мне не улыбается перспектива вести с тобой те же разговоры, когда тебе исполнится 51 и ты будешь гадать, почему отвергла всех тех мужчин, которых могла получить в 41.

На самом-то деле я уже совершила такую ошибку. За несколько дней до второго сеанса коучинга я послала имейл симпатичному, увлекающемуся дайвингом 40-летнему юристу с великолепным профилем. Я разволновалась, когда он мне ответил, и восторг мой длился, пока я не открыла письмо. Он напоминал мне, что за пять лет до сегодняшнего дня он нашел меня в онлайне и послал мне письмо. Мы обменялись несколькими имейлами, а потом состоялся телефонный разговор. Все, как ему казалось, шло хорошо. Но когда под конец разговора он пригласил меня на свидание, я что-то промямлила в том смысле, что мне не кажется, что мы друг другу не подходим.

Читая его письмо, я смутно припомнила тот случай, но так и не смогла понять, почему я тогда не захотела с ним встречаться. Вероятно, по какой-то смехотворной причине – к примеру, я не ощутила мгновенной «телефонной химии» и решила, что это свидание будет пустой тратой времени. А теперь он был самым интересным мужчиной из всех, кого я нашла в онлайне! Но не горел желанием возобновить наш контакт. Теперь пришла его очередь сказать: «Нет уж, спасибо!»

Так что я понимала, что Эван прав – позже я пожалела бы о том, что не рассмотрела кандидатуры мужчин, доступных для меня сейчас. И все же мне казалось оскорбительным получать имейлы от мужчин настолько старых, что они годятся мне в отцы.

– Оскорбительно? – всплеснул руками Эван. – Представь себе, что ты – это Гарвард. Ты получаешь 25 тысяч вступительных заявлений каждый год. Преподаватели Гарварда не чувствуют себя оскорбленными, когда им подает заявление человек с низким средним баллом аттестата или показавший плохой результат по вступительным тестам. Они просто посылают ответ: «Благодарим за Ваше заявление». Они не пышут гневом на людей, которые хотят к ним поступить, но недостаточно квалифицированы для этого. Но более существенная разница между тобой и Гарвардом в том, что Гарвард ежегодно принимает 9 % подавших заявления, а ты и 9 % не наберешь. В настоящий момент ты принимаешь 2 % кандидатов.

Это было правдой. Из 50 возможных партнеров, которых я просмотрела, имейл отослала только одному – тому, которого внесла в «избранное» во время прошлого сеанса, хотя думала, что он может оказаться «чересчур романтичным». Мы обменялись имейлами, а потом он просто бесследно канул. Вот и вся романтика!

– Давай-ка взглянем на твои варианты, – предложил Эван. – Уверен, мы сможем заинтересовать тебя еще несколькими мужчинами.

Рвотный рефлекс

Очевидно, «рвотный рефлекс» у меня был просто безудержный. Первого мужчину, по профилю которого щелкнул Эван, я отвергла, потому что его любимым фильмом был «Вам письмо»^[20].

– Это что еще за мужчина, который говорит, что бабская комедия с Мег Райан – самое лучшее кино всех времен и народов? – фыркнула я. – Это ведь не просто один из многих фильмов, которые ему нравятся. Любимый!

– Придется каждый раз бить тебя электрошоком, как ты примешься судить людей направо и налево, – пригрозил Эван. – Кроме того, мне тоже нравился этот фильм.

– Быть не может! – Я ушам своим не поверила. Бунтарь и мачо Эван любит этот фильм?!

– Может-может, – подтвердил Эван. – На самом деле это одна из моих самых любимых романтических комедий. И что, это значит, что со мной нельзя встречаться?