Мне приснилось детство

Сдружился с Толькой Кабановым. Мы общались еще в прошлом году, но как-то поверхностно, а тут нашлись общие интересы. Отец Толика, дядя Вася, был колхозным конюхом. Как человек в меру пьющий, время от времени позволял себе входить в состояние алкогольной зависимости. В такие дни Толян временно исполнял его обязанности и делал это с большим удовольствием. Однажды, когда моему другу в энный раз пришлось поработать врио конюха, позвал меня с собой в конюшню. Она располагалась недалеко от свинофермы и была по виду убогим деревянным срубом. Но как заверил «временно исполняющий обязанности» конюха, зимой здесь было много теплее, чем в кирпичном здании поросячьего дома и поэтому на конюшню иногда свиней загоняли отогреваться. Верилось с трудом.

– Покататься хочешь? – спросил по дороге Толян.

– Спрашиваешь!

– Значит, покатаешься.

Опыт общения с лошадьми до этого у меня был, но довольно печальный. Как-то подхожу к дяде Володиному жеребцу, который, будучи запряженным в телегу, понуро стоял у ворот. Протягиваю ему краюху хлеба. Конь потянулся, взял бархатистыми губами и захрумкал, перекатывая во рту мундштук. Потом потянулся еще, но хлеба у меня больше не было. Шумно выдохнул мне в живот горячий воздух, прошелся по нему губами. Я был в одних шортиках, стоял, доверчиво выпятив пузо. Лошадиные губы мягкие, перебирающие, можно сказать нежные, но в какой-то миг конь впивается зубами и начинает сжимать челюсти. Машу ручонками и ору благим матом, а он, мерин сивый, принимается совершать челюстями жевательные движения. Нарастающая боль вдруг резко обрывается – это подоспевший дядя Володя саданул жеребца оглоблей по хребтине. Тот отпрянул, ну а я шлепнулся на землю, скрючившись калачиком. Болело потом долго, а лошадиные зубы, казалось, так навсегда и оставили свои отметины на моём животе. Как ни странно, прошло…

У распахнутых настежь ворот конюшни мирно стоял большой серо-белый в темных размывах яблок жеребец. Он повернул нам на встречу умную морду, кивнул головой, словно здороваясь. Белый чуб свешивался между ушей на лоб, украшенный вытянутым темным пятном, спутанная грива волнами лежала на вытянутой шее. Вид у него был немножко усталый.

– Это Привет! – представил коня Толян. – Он уже пожилой, поэтому смирный. И очень умный. Тебе как раз подойдет.

– Он бегать то может? – с сомнением спросил я.

– Не волнуйся, может. Как говорит мой отец: «Старый конь борозды никогда не испортит». Для начала он твой. Дай ему булку.

Я несмело подошел к конской морде. Привет в холке был выше меня, поэтому казался огромным. Он как бы испытующе смотрел сверху вниз, потом потянулся и сам взял из моих рук краюху.

– Сколько ему лет? – спрашиваю.

– Сколько, сколько! Может одиннадцать, может двенадцать.

Я заглянул Привету в большой лиловый глаз. Он моргнул, прикрыв его длинными пушистыми ресницами. «Странно, мы с ним одногодки, только он уже почти старик, потому что лошадиный век довольно короткий, а я пацан, потому что в свои одиннадцать, я ребенок», – думал я, гладя Привета по изогнутой шее.– «Как-то так удивительно в жизни устроено и не совсем понятно. Бабушка говорит, что Мир создал Бог. “Посмотри, как всё разумно в природе”, – говорила она. А в школе учат, что никакого Бога нет, его выдумали богатые, чтобы держать в покорности бедных. Кто-то живет сто лет, а кто-то десять и меньше. «Привету», по человеческим меркам, уже лет шестьдесят, а ему одиннадцать календарных, как и мне. Значит, что-то не совсем разумно в природе, раз существует такая несправедливость!».

– Ну что, кататься будешь? – прерывает ход моих мыслей Толик.

– Конечно, буду!

Конюх ловко накидывает уздечку на голову жеребца, вставляет в конские зубы мундштук и подводит его к высокой скамье, стоящей у стены конюшни. По всей видимости, приготовленной специально для такой мелочи, как я. Залезаю на скамью и с легким трепетом перебираюсь Привету на спину. Восторг неописуемый! Конь прядает ушами, пытаясь понять, что от него сейчас потребуют.

– Но! – говорю я шепотом, крепко сжимая уздечку в руках. Привет постоял мгновение, словно подумав, выполнять ли команду, и легко пошел по тропинке. Мне казалось, что я так высоко, что если грохнусь, костей не соберешь, поэтому о том, чтобы ускорить лошадиный шаг, даже вопрос не стоял.

– Далеко не уезжай, – крикнул Толян. – Я запрягу Веселого и догоню.

Привет мерно ступал по дороге, изредка встряхивал гривой, отгоняя назойливых мух, и похлестывал себя по крупу длинным белым хвостом. Во истину, это был предел мальчишеских мечтаний! Сзади дробный топот. Мимо, высоко подбрасывая руки, проносится Толян на коричневом поджаром жеребце. Привет как-то подобрался и перешел на рысь, что привело меня в жуткий трепет, и не только от тряски. Со всей силы ухватился за гриву, чувствуя, что сползаю с лошадиной спины. Пытка продолжалась минут пять, показавшихся вечностью. Толян остановился и смиренно поджидал моего прибытия. Веселый, пользуясь передышкой, склонив голову к земле, уже хрумкал траву.

– Для начала нормально, – подбодрил меня приятель. – Дальше будет проще.

* * * *