Мне тебя надо

— Интересно, интересно. — Я сделался откровенно насмешлив и язвителен. — И как же это у тебя внутри происходит? «О, у Димы двухкомнатная квартира и серьезные намерения. Буду-ка я, пожалуй, лучше любить его. Он куда перспективнее этого несерьезного шалопая Дениса. Тут любовь выключаем, а там включаем». Так?

— Не так. Я попытаюсь тебе объяснить, и ты, я думаю, даже сможешь это понять, если захочешь. Если перестанешь злиться. Мне очень понравилось твое письмо. Собственно, ты уже почти все сам в нем и объяснил.

— Ну-ка, ну-ка? — Я не понимал, к чему она клонит.

— Ну вот ты так красиво написал, что хоть ты и атеист по жизни, но когда ты смотришь на меня, то в этот момент ты веришь, что Бог есть. Что к моему созданию он определенно приложил руку. Потому что я — настоящее чудо, которое не могло появиться в результате тупой дарвиновской эволюции.

— Тааак… Я действительно так написал и я так ощущаю, — кивнул я. — И что из этого следует?

— Фишка в том, что эта искра она есть в каждом. И если ее найти и раздуть, то проникаешься любовью.

— Значит, она есть в каждом? То есть я не уникален, ты не уникальна, никто из нас не чудо, раз чудо есть в каждом. — Я поймал себя на том, что больно щиплю себя за бока, скрестив руки в позе Наполеона. Хорошо бы как-то лучше себя контролировать — наверное, это дико комично смотрится.

— Чудо есть в каждом, и от этого оно не перестает быть чудом. (Я чувствовал, что она начинает терять уверенность в аргументации.) — Если ты не можешь увидеть чуда во всем, то ты не увидишь его ни в чем.

— Короче, я понял. Ты меня не любишь.

— Люблю.

— Не меня.

— Люблю. Тебя, — упрямо повторила она.

Я молча положил на стол деньги, встал, опрокинув пластиковый стул, и вышел на набережную не оглядываясь. Не думаю, чтобы она пыталась меня догнать. Не то чтобы я хотел что-то продемонстрировать ей этой выходкой. Я просто ощутил, что не в силах продолжать этот разговор. Что я не выдержу больше ни одного слова — меня расплющит. Ведь я почти поверил ей, когда она сказала, что любит меня. Я сбежал.

Может, это и ничтожный повод для гордости, но я поставил себе большой и жирный «плюс» за то, что в этот вечер я не набухался. Хотя ситуация провоцировала. В последнее время вообще набиралось чересчур много провокаций такого плана. Но я не поддавался. Наоборот, я очень аккуратно и четко собрал чемодан, оплатил гостиничные счета и вовремя приехал на вокзал. Залез на свою полку купе и смог уснуть, не поддавшись искушению снова и снова пережевывать в голове события этих двух дней. Хорошо, что полка была верхней. Это как-то помогло почувствовать себя выше этого.

* * *

Я не ожидал, что за три недели моего отсутствия Тамара так сильно соскучится: когда я подходил к своим дверям, она уже сидела на ступеньках лестницы. Ждала. Не зря классик писал: «Пришла пора — она влюбилась». Видимо, в жизни женщины действительно есть такой период, такая пора, когда ей действительно очень надо на кого-то запасть. Вначале она безумно запала на Вадима, а потом, когда с ним не сложилось, так же самозабвенно увлеклась мной. Я вручил ей купленный в Казани браслет. Она очень радовалась и прыгала мне на шею.

Пока я зависал в ванной — все-таки с утра я помчался на работу прямо с вокзала — она сообразила ужин. Пожарила овощи. Открыла бутылку красного вина, которую принесла с собой. Мы поужинали. Между делом она поинтересовалась, не проверял ли я почту и не было ли какой-то записки от Вадима.

— Конечно, не было. Ты и сама знаешь. У тебя же есть ключи от моего почтового ящика, — усмехнулся я.

— У меня нет ключей. Я его вскрываю шпилькой, — несколько смутившись, рассмеялась она. — Я просто подумала, вдруг…

— Если ты так скучаешь, может, тебе просто включить комп, открыть «Мамбу» и написать ему? — спросил я.

Тома, видимо, решила, что я ревную или обижаюсь, потому что быстро свернула эту тему:

— Нет, так нельзя. Хватит, попереписывались.

Больше она ничего не говорила про Вадима.

Тома привезла с собой отглаженное крахмальное постельное белье. На нем даже была какая-то машинная вышивка белым по белому — розы, листья. Что-то очень старомодное. Все-таки она не врала, когда говорила, что ей не нравятся мои простыни. Мы вместе перестелили постель. В комнате появился какой-то новый запах. Немножко из гостиницы и из детства одновременно. Так пахло у бабушки. Теперь я понимал природу этого запаха. Мне было удивительно ощущать его в своей собственной комнате. Почему-то мне в нем было очень спокойно и хорошо. Я даже заподозрил, что я так влюблен в свою работу и меня так необъяснимо тянет в гостиницы, потому что там пахнет отчасти так. Там по-прежнему крахмалят белье. Интересно, кто-нибудь исследовал крахмал на предмет содержания в нем психотропных веществ?

Мы залезли под одеяло. Немножко посмотрели концерт Dire Straits на DVD. Меня быстро срубило. Среди ночи мы проснулись и очень нежно, сонно, тягуче занялись сексом. Ну то есть любовью. Она предпочитала называть это так.