Мнемосина (СИ)

— Я не пишу стихов, — Лизандр покачал головой. — Их нашептывает мне ветер, дарят перелетные птицы и вызванивают по стеклам проливные дожди. Образы являются ко мне во снах и просят выпустить в мир, я лишь облекаю их в слова.

— То есть имени своей музы вы нам не откроете? — продолжала настаивать Ангелика.

— Я бы с радостью открыл для вас все, чем только обладаю, и даже сверх того, но никакой музы у меня нет.

— И вы не влюблены?

— Я влюблен в целый мир, — последовал ответ.

Вслед за Январой пели Арик и Гар, затем Лизандр, порозовевший от шампанского и всеобщего восхищения, вновь читал стихи. Понемногу я растворился в окружающей атмосфере, перестав испытывать какую бы то ни было неловкость. Даже высказывания Ангелики уже не смущали, а вызывали улыбку. Я заметил, что и прочие не столько слушали красавицу, сколько любовались ею, а оттого ее попытки привлечь к себе внимание воспринимались вполне благосклонно, — красоте свойственно требовать восхищения. Один Горностаев не прекращал подначки, балансировавшие порой на самой грани приличия, отчего у меня укрепилось представление о нем как о довольно неприятном типе.

Однако моим вниманием владела не Ангелика, а Январа. Я ловил звуки ее нежного голоса, прислушивался к тихому шелесту платья, упивался каждым движением, исполненным простоты и неосознанной врожденной грации. Само присутствие Януси я воспринимал необыкновенно остро, тянулся за ней всем своим существом, как тянется к солнцу цветок подсолнечника. Впервые в жизни я был влюблен.

[1] Ад полон добрыми намерениями и желаниями (англ., Джордж Герберт, «Остроты мудрецов»).

[2] Делай, что должно и будь, что будет (французская поговорка, ошибочно приписываемая Льву Толстому).

[3] Здесь Иван Федорович передает идею И.К. Айвазовского: «Человек, не одаренный памятью, сохраняющий впечатления живой природы, может быть отличным копировальщиком, живым фотографическим аппаратом, но истинным художником — никогда. Движение живых стихий неуловимо для кисти: писать молнию, порыв ветра, всплеск волны немыслимо с натуры».

[4] Помню, следовательно, существую. Перефразировка знаменитого изречения Рене Декарта: мыслю, следовательно, существую.

[5] В языческой мифологии река символизирует течение времени, вечность и забвение. Отсюда родственные обороты: кануть в Лету, кануть в вечность, как в воду кануть.

[6] Карт-бланш — здесь: полная свобода действий.

[7] Мой брат по оружию (фр.)

[8] Михаил цитирует Эпикура.

[9] Мой дорогой друг (фр.)

[10] Горностаев дословно повторяет Альберта Камю.

V. Обливион и окрестности. Объяснение

V. Окрестности Обливиона. Объяснение

Я верю: под одной звездою

Мы с вами были рождены;

Мы шли дорогою одною,

Нас обманули те же сны.

Предвидя вечную разлуку,

Боюсь я сердцу волю дать;

Боюсь предательскому звуку

Мечту напрасную вверять…

Михаил Лермонтов

Наутро после музыкального вечера Звездочадский уехал.

— Не ждите моего возращения скоро. Я обещал вам экскурсию по нашим местам, но боюсь, в ближайшее время буду лишен возможности ее устроить, а оттого препоручаю вас сестре. Она знает окрестности Обливиона ничуть не хуже меня, а как собеседник куда интереснее. Не обманывайтесь ее юностью и кротостью. В седле сестренка сидит не хуже улана, а по части пешей ходьбы легко заткнет за пояс любого пехотинца, час-другой — и вы взмолитесь о пощаде.

С таким напутствием Звездочадский вышел вон.

Я отправился в библиотеку скоротать время среди прохладного безмолвия книг и многозначительного молчания альбомов с гравюрами. Общество мне составили бронзовые статуэтки античных героев, портреты сановитых деятелей да мраморные бюсты мудрецов и писателей. От окон падал палевый утренний свет. У входа дзынькали напольные часы на подставке-колонке: два блестящих диска двигались мимо небольшой прорези, отмечая сочетанием цифр часы и минуты, деревянный корпус украшали фигурки резвящихся амуров.

Я настроился на долгое ожидание, но Январа появилась вскоре, причем полностью одетая для прогулки. На ее ногах были легкие ботфорты с низким широким каблуком, какие обычно используют для верховой езды, тонкий стан охватывало элегантное серое платье с рядом деревянных пуговиц на груди и воротником-стойкой, украшенным рюшью. Изящную головку венчала крохотная кокетливая шляпка.

— Доброго утра, Микаэль, — напевно произнесла девушка. — Как вам спалось?

— Благодарю, спал как убитый.

— Если вы ищите свежие газеты, то слуги обычно кладут их сюда, — Январа коснулась резного бюро красного дерева. Доска его была откинута, а дверцы верхнего шкафчика раздвинуты, создавая пространство для письма. На бюро стояли чернильница и пресс-папье. Рядом замерло в ожидании кожаное кресло на мощных изогнутых ножках в виде львиных лап. — Брат любит работать в библиотеке. После его отъезда мы не стали менять заведенный порядок. Хоть мы с маменькой и не читаем газет, нам хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему, будто Габриэль не уехал, а только вышел на минутку и вот-вот вернется. Вы скажете, мы суеверны?

Я покачал головой: