Мнемосина (СИ)

— Каждый трактует справедливость по-своему. Находите ли вы справедливым тратить деньги, которые вам не принадлежат? А если бы случилось наоборот, и вы ссудили свое жалование третьему лицу, а он возьми да откажись возвращать его? Долг должен быть возвращен, так судят традиции, и на этом держится мир. Будучи живым, гарантом возврата являетесь вы, ну а коли вас нет, то и гарантировать некому.

Похоже, смерть Габриэля имела куда более неприятные последствия, чем я мог представить. Я вновь подумал, что если бы не моя ссора с Горностаевым и последующее объяснение со стражем, дуэли бы не произошло, Габриэль остался жив, а Януся и Пульхерия Андреевна надежно защищены от бед. Чувство вины с новой силой всколыхнулось во мне. Я проглотил вставший поперек горла комок.

— А если найдется кто-то, кто смог бы покрыть долги? Скажем, мой хороший друг?

Комаров кивнул, довольный моей понятливостью:

— Тогда, несомненно, поместье останется за матерью и сестрой.

— Сколько? — глухо спросил я, не узнавая собственного голоса. — Какова сумма долгов?

Ожидая ответа, я подался вперед всем телом, деревянные подлокотники кресла впились мне в ладони.

— Хоть я не должен этого говорить, но будем считать, что вы прочитали те бумаги, что я оставил у Звездочадских. Ровно тридцать пять тысяч.

Совсем недавно я думал, будто отдать восемьсот идеалов за шкатулку для Януси все равно, что достать с неба звезду. Теперь я чувствовал себя атлантом, которому сказали, будто ему нужно опрокинуть полный созвездиями небосвод.

— Имеется ли у меня возможность выплатить данную сумму по частям?

Игнатий Пантелеевич посмотрел на меня с сожалением.

— У вас много знакомых в Мнемотеррии? Кто-то может поручиться за вас своей честью? Габриэль Петрович был потомком древнего рода, все знали его отца, многие помнили деда и прадеда.

Я покачал головой. Я понял, что хотел сказать душеприказчик.

— Сколько осталось времени до того, как Небесный чертог пойдет с молотка?

— Звездочадским — матери и дочери я подсластил пилюлю, но вас обманывать не стану, вы производите впечатление человека, способного выдержать правду. Самое большее — месяц. Мне известны люди, готовые купить имение хоть сей же час.

— А потом?

— Dura leх, sed lex[2].

В еще большем смятении, чем пришел, я поднялся с кресла. Когда я прощался с Комаровым, он сказал, энергично встряхивая мою руку:

— Вы забыли кое-что.

Мой кошелек был пуст, и я вновь употребил эту загадочную формулу, которая, точно ключ, позволяла в Мнемотеррии столковаться буквально обо всем.

— Да, конечно. Я согласен. Согласен. И, предвосхищая ваш вопрос, согласен опять.

[1] Букв. — карточка посетителя, совр. — визитная карточка (фр.)

[2] Закон суров, но это закон (лат.)

XV. Встреча с Лигеей. Наитие

XV. Встреча с Лигеей. Наитие

О, пленительный город загадок,

Я печальна, тебя полюбив.

Анна Ахматова

Дом номер три в зеленом тупике я покинул в полнейшем смешении чувств. Раз за разом я пытался вообразить возможные пути выхода из сложившейся ситуации, но — увы! — не находил ни одного. Собственное бессилье тяжким бременем ложилось мне на душу. Разве мог я спокойно смотреть, как жизнь любимой девушки и ее матери решительно и бесповоротно обращается в ничто, как рушится их привычный жизненный уклад? Что придется претерпеть им в бедности? Какие еще утраты им предстоят?

Не помню сам, как очутился на центральной площади Обливиона, окруженной невысокими домами, дремлющими в сени вековых деревьев. Оттуда я направился вниз, к реке, намереваясь, следуя ее течению, воротиться в поместье. Однако что-то побудило меня придержать коня, а затем и вовсе перейти с рыси на неспешный шаг. Впереди по улице шла женщина, держа за руку девочку лет десяти. Над ними, спасая от яркого солнца, плыл кружевной купол зонтика. Обе были нарядно одеты, шею женщины охватывала жемчужная нить, перо на крохотной кокетливой шляпке подрагивало в такт шагам. Что-то знакомое почудилось мне в движениях и облике обеих, в том, как девочка говорила, как, внимая сказанному, склонялась к ней женщина, в ее осанке и повороте головы.

Перед одним из домов с привязанным над дверью огромным румяным кренделем они остановились и шагнули внутрь. Повинуясь порыву, я поручил коня отиравшемуся возле дверей мальчишке-конюху и последовал за ними. Это оказалось небольшой ресторанчик, устроенный на первом этаже жилого дома, из тех, где можно было перекусить на скорую руку или, напротив, долго сидеть, наслаждаясь вкусом травяного чая со сладостями — и в том, и в другом случае хозяева устраивали все к удобству посетителей. Женщина прислонила к столу сложенный зонтик с костяной ручкой в виде головы попугая, сняла с запястья расшитый бисером ридикюль. Проникающий в широкие окна свет безжалостно обличал седую прядь на ее виске, морщинки у глаз и устало опущенные уголки губ.