Многая лета

Идти к Ольге Петровне не хотелось, но Капитолина кашляла и кашляла. Фаина уж ей и ноги с горчицей парила, и растирала разведённой самогонкой, и давала дышать над картошкой — ничего не помогало. Глядя, как маленькое тельце трясётся от кашля, Фаина тихонько плакала. Если бы человеку была дана возможность взять на себя чужую болезнь, то она, не задумываясь, поменяла своё здоровье на Капитолинину хворобу, но судьба обмен не предусмотрела, а уж правильно это или нет, не нам судить.

Доктор, к которому её отправила Надя, приложив кустистое ухо к трубочке, долго слушал ребёнку грудь и спинку, а потом посоветовал раздобыть барсучьего жира и поить девочку три раза в день по чайной ложке. А где его взять, этот жир, если и обычного коровьего масла днём с огнём не сыскать?

Хочешь не хочешь, а пришлось оставить Фаину на попечение Нади с Лидочкой и бежать на розыски Ольги Петровны, благо та оставила записку, где её можно сыскать по неотложному делу.

На улице апрель рассыпал по крышам брызги солнца и трудолюбиво плавил в лужах последние кусочки льда, похожие на стеклянные осколки. Продрогшие за зиму горожане выползали из холодных домов и счастливо жмурились от потоков первого весеннего тепла. Кто-то пристроился на скамейках, некоторые вынесли из дому стулья и блаженно подставляли солнцу иссохшие щёки. На высоком фундаменте решётки скверика на Шпалерной улице как галчата сидели несколько девочек с одинаково бледными личиками. Одна из девочек что-то весело рассказывала, а остальные смеялись, и Фаина подумала, что, детям, как птицам небесным, для счастья достаточно немного еды, солнышка и вольного воздуха.

Хотя ещё лежали сугробы, от влажных деревьев у особняка беглой балерины Кшесинской, ныне здания Петросовета, пахло весной и набухшими почками. Одно крыло особняка заканчивалось четырёхгранной башенкой с острым шпилем, другое венчало круглое окно в виде венка с чугунными листьями. Поговаривали, что от этого особняка есть подземный ход в сам Зимний дворец. Спросить бы вон хоть у часового.

Фаина нахмурилась от того, что в важный момент в голову приходят всякие глупые мысли. Заправив за отворот край полушалка, она шагнула в ворота и сразу же наткнулась на крик часового:

— Стой, куда прёшь, дярёвня!

Нисколько не испугавшись, она отвела рукой штык, преградивший дорогу, и резко сказала:

— К Ольге Петровне Шаргуновой по личному делу.

— Ишь ты, по личному, — судя по всему, часовой был не прочь развеять скуку разговором, — ты мне, гражданка, как есть доложи, по какому такому личному.

— Не твоего ума дело! Сказано, к Шаргуновой — значит пропускай. А не хочешь толком ответить — зови начальника.

Лицо часового налилось кровью.

— Здесь я для тебя начальник! — разозлился он. — Если я для каждой попрошайки стану важных товарищей зря теребить, то от советской власти останутся ножки да рожки. В Петросовете государственные дела делают, а не танцульки танцуют, — кивком головы он указал на окна, темно блестевшие на фоне светлого камня. — Знаю, зачем ты прибежала, небось за своего хахаля упрашивать. Тут вас таких тыщи ошиваются. Вон вчера дамочка чуть на штык не полезла — пропусти да пропусти. А оказалось, у ней сын арестован как контра! Часовые для того и стоят, чтоб не пускать!

Спорить с ним представлялось бесполезным.

— Эх, в клочки бы тебя разорвать, дубину такую!

— Но-но-но! — Он вскинул винтовку к плечу. — Поговори у меня! Пристрелю как террористку, будешь знать.

«А ведь и вправду пристрелит!» — махнув рукой, подумала Фаина, но не ушла, а медленно пошла вдоль решётки — вдруг повезёт и Ольга Петровна выглянет из окна или удастся увидеть товарища Кожухова. Наверняка он вспомнит, кто спас Ольгу Петровну во время «испанки». Вместо Ольги Петровны она встретила внимательный взгляд высокого худого мужчины с острой бородкой, что, заложив руки за спину, стоял на углу Троицкой площади со стороны Петросовета. У него было желтоватое лицо с лихорадочным румянцем и узкий разрез глаз.

— Девушка, вы что здесь высматриваете?

Его голос звучал спокойно и доброжелательно, с лёгкой хрипотцой заядлого курильщика.

Фаина взялась руками за решётку:

— Мне очень надо повидать Ольгу Петровну Шаргунову. Дело в том, что её дочка заболела.

— Дочка? — Узкие щёлки глаз расширились от удивления. — Кажется, по долгу службы я должен знать обо всех сотрудниках, но в первый раз слышу о дочери Шаргуновой.

— Капитолина живёт у меня. Я её няня, — сказала Фаина.

— Ясно. — Мужчина сделал шаг к решётке. — Должен вас огорчить, товарищ няня, Ольга Петровна сейчас в Москве, работает в организации конгресса Коминтерна и вернётся не раньше чем через две недели. Я могу вам помочь? Может быть, прислать вам доктора?

— Доктор девочку уже смотрел, — Фаина прикусила губу, — сказал — нужен барсучий жир.

Мужчина изумился:

— Что?

— Барсучий жир, от кашля.

— Боюсь, барсучьего жира у нас нет, — с некоторой запинкой проговорил мужчина. — Как вы думаете, вас не удовлетворил бы кусок сала? Я могу распорядиться.

— Нет, сала не надо. Спасибо.

— Ну, как знаете. Я непременно расскажу Ольге Петровне о вашем визите.