Много дней впереди

- Мы сейчас едем туда, - закончил он. - Называется колхоз "Хотугу сулус" - "Полярная звезда". Это, правда, далековато от Кангаласов, куда мама ехала на вызов... Но след конский кончается там, оттуда мы и пойдём навстречу. А вы... останетесь здесь, ты и Кристеп, дома у Дмитрия Романовича... Мы потом приедем за вами, уже все вместе.

- Ни за что, ни за что я не останусь, нигде! - закричал я. - Я только с вами!

- Женя!..

- С вами! С вами!

Пётр Тихонович подошёл к нам, наклонился над табуреткой.

- Подождите, Фёдор Григорьевич, - сказал он. - Сейчас я поговорю с Женей...

Он поговорит... А чего со мной говорить? Хоть кто скажет, не останусь!

- Женя, вот скажи сам, - продолжал Пётр Тихонович. - Ты хочешь, чтобы мы быстрей нашли маму?

Я промолчал, не ответил. Что ты ответишь на такой вопрос? Ничего...

Он не дождался от меня ответа.

- Так вот, задерживаться нам нельзя, а вы нас задерживаете. Нам же надо до темноты успеть в "Хотугу сулус". Иначе след не разглядишь в тайге, можно его потерять. И если ты хочешь маме добра, ты останешься. Ты понял?

Я посмотрел на Кристепа и по его глазам увидел, что он согласен с дядей Федей и Петром Тихоновичем. Но я - я с ними не мог согласиться! Мне страшно сделалось от одной мысли, что я буду один сидеть в какой-нибудь тихой незнакомой комнате, и ждать, ждать, ждать, и не знать, когда они вернутся, если вообще вернутся!

- Ничего мы не помешаем, - сказал я, и все слова у меня дрожали. Чего мы помешаем? В машине сидеть? Не довезёт? Доедем с вами до "Хотугу сулус" этого самого, там будем дожидаться. Здесь или там - какая разница? Там, что ли, нет комнаты, где сидеть? Не останусь я... Пешком пойду...

Дядя Федя поднялся.

- Пётр Тихонович, мы только теряем время... Прав, кажется, Женя, а не мы. Едем!

И снова наша машина мчалась по таёжной дороге.

С нами в кузове сидел и Дмитрий Романович, товарищ Оллонов. Он тоже собирался на лыжах двинуться по санному следу в глубь тайги. А чем больше людей будет искать, тем лучше, тем скорее найдут. А товарищ Оллонов - он ведь родился в этих краях, каждую тропу знает, куда она ведёт... Раньше он был охотником, потом его избрали председателем сельсовета Хара-Сайялык. Но охоту он не бросает. Ходит с ружьём по ближним участкам. А охотник - я знаю, ещё Спиридон Иннокентьевич рассказывал - каждый след на снегу может прочесть, как я слово в книге... Охотник хоть сам и не был при этом, не видал, а подробно узнает, кто прошёл, с кем, куда направлялся, что с ним случилось и когда случилось. По следу, если у тебя есть глаза, ты всё можешь узнать!

Дмитрий Романович ещё что-то говорил, ко мне обращался... Но я плохо понимал, о чём он... Я думал, что с таким человеком скорее можно будет найти маму. А вдруг... а вдруг не найдём?!

Я испугался и стал слушать, что рассказывает Дмитрий Романович. У него у самого двое таких, как мы с Кристепом, только постарше. Мальчика зовут Басыкан, по-русски значит - Вася. Девочку - Даша. Живут они не в Хара-Сайялыке, живут в соседнем посёлке. Потому что в Хара-Сайялыке только начальная школа, а Даша учится уже в восьмом классе. Басыкан в шестой ходит. По субботам после занятий приезжают домой или приходят, если нет попутной подводы. В воскресенье под вечер - обратно. Напрямик тут до их интерната восемь километров будет.

- Однако, учёные они выйдут, - сказал Дмитрий Романович. - Даша хочет учительницей, Басыкан - геологом: он много книжек про них читал... Будет разные богатства под землёй искать и находить. Как твой отец, однако...

Отец?.. Первый раз называли так Фёдора Григорьевича, дядю Федю. "Твой отец..." Это значит мой.

Я посмотрел на него. Он сидел у борта и смотрел вперёд, хоть ветер, наверно, и обжигал ему лицо.

А Дмитрий Романович уже звал нас с Кристепом, в гости звал на лето. Он говорил, тут летом много чего хорошего есть в тайге. Купаться можно в озере, на лодке плавать, рыбу ловить... Брусники столько, что есть поляны совсем красные - за ягодами не увидишь зелёной травы. Полдня походишь, и можно тридцать вёдер набрать - сумей только дотащить!

Я подумал: а что, если всё обойдётся хорошо, можно будет к ним приехать. Купаться я люблю - могу хоть сколько из воды не вылезать. И рыбачить тоже люблю, хоть не рыбачил никогда, и ягоды собирать... Здесь было не так, чтобы очень далеко, - от Хара-Сайялыка до "Хотугу сулус"...

Я не успел заметить, как мы доехали. Машина, не сбавляя нигде хода, проскочила по всему посёлку из конца в конец, и шофёр круто затормозил возле конного двора.

Почему же он называется "конный"?.. Там и быки стояли: жевали свою жвачку и качали рогами. Мама всегда мне говорила, что я как жвачное животное, если я не хотел есть в обед и подолгу засиживался за столом.

Двор был обнесён вокруг изгородью из тонких и длинных жердей, чтобы лошади и быки не разбежались кто куда - они ведь не очень-то любят запрягаться... За изгородью, посередине двора, стояли две постройки хоттоны, куда загоняют скот, когда особенно холодно.