Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

Отец Чуньшу с трудом выпрямился, он устал до неузнаваемости, но, увидев, как ведет себя Цюнхуа, не осмелился отступить с полдороги, подвернув рукава, он вытер пот и, как деревянный, приступил к новой грядке.

Закончив пропалывать сорняки, отец и мать перевели дух, решив, что теперь можно передохнуть.

Еще с утра мать Чуньшу заметила неладное. Лежа в постели и поглаживая онемевшие ноги, она услышала какой-то стук во дворе. Накинув одежду, женщина вышла во двор, Цюнхуа в легком платье махала цапкой для навоза в сторону загона для свиней.

– Что это ты делаешь? – спросила мать.

– Замачиваю навоз, – ответила Цюнхуа.

– Так еще рано второй раз удобрять побеги!

– Рано или поздно – этим все равно придется заниматься, навоз, замоченный рано, лучше всего.

Мать вернулась в комнату. Отец, у которого ныли все косточки, спросил:

– Что она там делает?

Мать, смеясь, ответила:

– Говорит, что собирается вымачивать навоз.

Отец нахмурился, накинул одежду и встал.

– А ты куда? – спросила жена.

– Приму вызов, – ответил старик, скрипнув зубами.

Он сдался, когда навоз еще не весь был вымочен. На третий день, услышав снаружи звук, издаваемый цапкой, отец со вздохом сел на кровати и, дрожа, сказал жене:

– Как хочешь, но останови ее, если это продолжится, то моя жизнь кончится в куче навоза.

Оказавшаяся в затруднительном положении мать спросила:

– Как остановить? Она же ничего плохого не делает?

Отец отмахнулся:

– Разве сегодня в городе не проходит ярмарка? Пусть идет туда!

Мать вышла и без обиняков сказала:

– Иди, прогуляйся на ярмарку! Если продолжать в том же духе, то, боюсь, отец не выдержит.

Цюнхуа подняла глаза и устало посмотрела на мать, седые волосы которой трепал утренний ветер. У Цюнхуа сжалось сердце, она вспомнила, что в тот день, когда случилось несчастье с Чуныну, мать, стоявшая на горном хребте, выглядела так же, как и сейчас. Она прислонила цапку к стене и вошла в дом. Мать увидев, что девушка не в себе, подумала, что снова что-то случилось, поэтому пробормотала:

– Куда ты?

Цюнхуа вошла в комнату, бросив наружу:

– Переодеться, на ярмарку пойду.

Она одна пересекла ущелье, постояла наверху, глядя вниз: через угольный завод уже проложили новую тропу. В этот раз Цюнхуа не пошла там, а выбрала дальний путь – на полтора-два километра длиннее.

Она снова увидела ту реку, в этом месте река внезапно становилась шире, на поверхности сверкала рябь, словно тонкая черепица. Цюнхуа села на берегу передохнуть, ее взор перенесся в необозримую даль.

За спиной вдруг послышался шум мотора мотоцикла. Обернувшись, Цюнхуа застыла в изумлении: подняв облако пыли, к ней подъехал развозчик. Увидев девушку, он отпустил ногу, и мотоцикл остановился. Цюнхуа рассмеялась, глядя на него. Развозчик громко спросил:

– На ярмарку идете?

Цюнхуа кивнула в ответ. Мужчина махнул рукой:

– Залезайте, я вас подвезу.

Цюнхуа повернулась и взглянула на заднее сиденье мотоцикла:

– Да ладно, везите свой товар!

Развозчик засмеялся:

– Если не стесняетесь, то можно и потесниться.

Немного поколебавшись, Цюнхуа, стиснув зубы, перекинула ногу и забралась на мотоцикл.

Мотоцикл мчался вдоль реки, тростник по обоим берегам также склонялся в сторону низовья реки под порывами ветра. Из его зарослей внезапно вылетели белые журавли, они махали крыльями, улетая ввысь.

Впереди показалась плохая дорога, «развозчик» прокричал:

– Дорога неровная, держитесь крепче.

Цюнхуа инстинктивно ухватилась за его талию, давно забытый запах пота ударил в нос с порывом ветра. Она сильнее сжала руки, медленно прижавшись грудью и прикрыв глаза. Все лучше чувствовалось тепло его тела. Сердце Цюнхуа дрогнуло, в нижней части живота словно набились суетливые муравьи, они скреблись и покусывали ее изнутри; это чувство было похоже на стремнину, огибающую камни, омывая и раскачивая их. Постепенно ей стало тепло, словно пожелтевший початок кукурузы бросили в огонь. Цюнхуа мысленно подбадривала себя придвинуться еще ближе, еще ближе. Потом она уткнулась в спину мужчины: подпрыгивая на неровностях дороги, она вспомнила свою интимную жизнь с Чуньшу.

Тряска усилилась, грудь Цюнхуа ритмично ударялась о скалу, что была впереди, она не видела своего раскрасневшегося лица, а лишь молила о том, чтоб эта дорога была более крутой и длинной! Настолько крутой, что остались бы лишь одни ухабы, и такой длинной, что не было бы ей конца.

– Держитесь крепче! Впереди большая выбоина! – закричал мужчина.

В душе Цюнхуа распустился цветок, как будто было получено одобрение и достаточные причины, она сильно придвинулась вперед, и, подобно опавшему листу, гонимому ветром, крепко-накрепко приклеилась к спине мужчины.

Выбоины кончились, дорога стала ровной.

Цюнхуа отодвинулась назад.

Мужчина словно почувствовал ее нерешительность и, смеясь, сказал:

– Впереди еще много ухабов!

Цюнхуа не поддержала разговор и, помолчав, внезапно спросила:

– Вы знаете, куда течет эта река?

Развозчик не расслышал и переспросил:

– Что вы говорите?

– Я спрашиваю, куда в итоге течет эта река? – крикнула Цюнхуа, напрягая горло.

Мужчина все так же покачал головой и обернулся:

– Что вы говорите?