Много добра, мало зла. Китайская проза конца XX – начала XXI века

Через несколько минут Линь Фэй вскочил с места, одним прыжком подскочил к окну и, как и ожидалось, на площадке перед входом увидел У Сяолэй с каким-то толстяком. Наверное, это и есть Чэн Тяньпэн. У Сяолэй вроде бы вытирала слезы, толстяк обнимал ее за плечи, словно не переставал утешать девушку, а потом они двинулись по Чанъ-аньцзе в направлении отеля «Пекин». Линь Фэй вдруг рассмеялся.

– Что такое? – вопрос, разумеется, задала Ван Лань, которая интересовалась, что это он смеется.

Линь Фэй, не сводя глаз с тротуара, ответил:

– Ей больше всего не нравились свиноголовые толстяки, она все боялась, что если я буду много пива пить, то у меня вырастет пивной живот… А ты посмотри на этого парня, он как три меня! – С этими словами Линь Фэй покачал головой.

Ван Лань поднялась с места и вместе с ним выглянула в окно, но У Сяолэй со спутником уже ушли далеко, и Ван Лань не увидела «свиноголового» парня.

Потом они сидели вместе, спокойно доедали начатые гамбургеры, не говоря ни слова и думая каждый о своем. Ван Лань думала о У Сяолэй: она такая симпатичная и миниатюрная, неудивительно, что Линь Фэй примчался за ней в такую даль, не в силах отпустить… От этих мыслей на сердце стало грустно из-за собственной жизни.

Линь Фэй же думал о слезах У Сяолэй: она правда огорчилась? Так это она за себя огорчилась, она ведь так любит себя, другие у нее таких чувств вызвать не могут. Линь Фэй ощутил какую-то скорбь, а еще он немного устал.

Когда они вышли, уже совсем стемнело, ветер непонятно когда стих, на улицах царило спокойствие, уже не было такой сутолоки, как днем. Они прошлись немного и на Ванфуцзин сели на автобус, а перед зданием Пекинского универмага на огромном платане увидели целую стаю отдыхающих ворон, огромную тучу птиц, которые пользуясь тем, что ветер стих, нагло горланили, словно находились на каком-то масштабном симпозиуме. Удивительное зрелище заметили не только Ван Лань и Линь Фэй, поскольку прохожие останавливались, замедляли шаг и смотрели во все глаза. Линь Фэй спросил у Ван Лань, откуда так много ворон, но даже Ван Лань не знала, она впервые видела подобное: похоже все вороны Пекина собрались сюда переночевать, провести собрание и обменяться впечатлениями от прошедшего дня.

Если птицы и рассказывали историю, то они могли бы рассказать историю Линь Фэя. Он только что расстался с подружкой, а тут еще и его история с Ван Лань, между ними только-только все началось.

Они обратили внимание, что время разом утратило смысл, поскольку делать особо нечего, то есть никаких срочных дел не осталось, время превратилось в рабочего, меняющего декорации. Оно отвечало лишь за то, чтобы сменить обстановку, чтобы ночные звезды превратились в облака на синем небе или чтобы монотонный день вовремя уступил место сумеркам – в тот момент уже стали зажигаться фонари, заходящее солнце казалось самым красивым и ярким, багровое облако беззаботно повисло перед окном, и их настроение тоже внезапно из молчаливого стало воодушевленным, словно бы снова по каким-то причинам, не заслуживающим внимания, внезапно открылся переставший бить источник.

В тот день они яростно занимались любовью, несколько последующих дней они снова занимались любовью – и по количеству и качеству показатели значительно повысились. Они страстно хотели этого ощущения, ощущения открытости, оторванности от мира, поскольку то и дело наталкивались на новые открытия и удивление, но справлялись с этой задачей и физически, и энергетически, и ментально, как будто запускали в высоту фейерверки, но этими яркими вспышками и бесконечной чередой красок могли любоваться только они вдвоем и только они могли ими гордиться. Правда, их беспокоило, что в будущем у них уже не будет таких ярких событий, а потому они дорожили моментом, тем, что как минимум сейчас могут насладиться любовью, о какой в книгах пишут: «жили долго и счастливо и умерли в один день».

В передышках разговоры все равно крутились вокруг темы секса, Линь Фэй рассказал, что в Гуанчжоу у моста на реке Чжуцзян собирались толпами уличные проститутки. Как-то раз он явно приглянулся одной такой девушке легкого поведения, которая принялась с ним заигрывать, разговаривать о жизни, призналась, что он ей нравится и можно даже устроить все бесплатно.

– Но вы же не… – спросила Ван Лань, хотя уже догадалась, чем все закончилось.

Линь Фэй ответил:

– Разумеется, нет! Она же проститутка, как можно?

Он рассмеялся, на самом деле причина заключалась не в этом. Ван Лань ему верила, поскольку, судя по сухощавому телосложению, он во всем себя ограничивал, явно не позволял себе лишнего, не говоря уж о разнузданном поведении.

А что же Ван Лань? Она рассказала только историю времен обучения в университете. Завелся у них в кампусе загадочный эксгибиционист, которым успела полюбоваться чуть ли не половина девушек, но Ван Лань он никогда не попадался. Как-то раз он встретился одной старшекурснице, та не находила себе места и умолила Ван Лань отправиться вместе с ней на поиски этого маньяка. Ван Лань даже удивилась собственной смелости и любопытству.