Многогранность бытия

Раскры́ленный в прегордом откровении,

Он шёпотом промолвит: «Тайте

В цветах раскрывшегося гения!»

Но в предвкушении сладкого восторга,

В миг ознаменования красот

Вдруг… чувство лёгкого озноба,

Но не с предутренней росой…

Человек оторван от земли

Внизу — в заброшенной долине,

В предгорье томной тишины,

Где больше нет людей отныне,

Росли прекрасные цветы.

И солнцу вскинут лепестками

«Привет!» по тёплому утру.

Здесь не пройдёт уж больше странник,

Все уж у солнца — наверху.

Мечту все вдоволь воплотили:

Купались в белых облаках,

Забыв о зелени долине,

Что вся усыпана в цветах.

Но как бы к солнцу не стремились,

Холодный дух высот терзал

И грудь взрывал — те приземлились,

Разбился мертвенный десант.

Звезда лучами всё манила,

Но не давала жизнь, тепла,

Лишь страстно движется лавина,

И ветер зол, не утихал.

А там — в долине жизнь в расцвете,

Что позаброшена людьми.

Звезда на твердь смогла рассеять

Свои живительны лучи.

Внизу — в заброшенной долине,

В предгорье томной тишины

Жизнь чередом течёт отныне,

Не осквернённая людьми.

Ноябрь

В бесснежных тропах пыль сбирая,

В скупые тучи взор кидал,

Просил, чтоб сжалился ноябрь -

Сухой морозящий тиран.

Он — месяц чёрных настроений

Без белых греющих ковров.

Лишь окна светлые чуть грели,

Но так в пути остыла кровь!

Родней морозы, где в сугробах

Бегу в январский снегопад.

Ноябрь — месяц хладнокровных,

Зима теплее во сто крат!

Майское утро

Май утренний так свеж. теплолюбив,

Он радужной весной благоухающий

И сны невольно навевающий,

Берёг покой, не пробудив.

Певицы-птицы рано запевают,

Радушно начиная новый день,

И опьяняет свежая сирень,

Чей запах грудью забираю.

В окно дыханием прохладным

Неторопливо шепчет ветерок

И трепет волосы чуток,

Не нарушая сон отрадный.

Баюкает листочков шелест,

Как будто тихий разговор.

Не хочется вступать в их спор,

Не нарушать их утреннюю прелесть.

Гроза

Страсть в ярчайшем из свечений

Ближе всех, что до Земли,

Где из туч плато затмений

Солнцу молвит: «Не свети!»

Небу занавес стянули:

Громовержец в барабан

Застучал нам увертюру,

Ветер южный подпевал.

Сталь сверкала паутиной -

Велика природа-мать!

Человек пусть поутихнет

Самолюбием сверкать!

Молний росчерки играют,

Взор людской чтоб потешать,

С громом яркие спектакли –

Страсть жива и благодать!

Ливень морем воду выльет

И омоет грёзы душ,

Тяжелы к полётам крылья –

Крова близ птенцом держусь!

И однажды, как в тщеславии

Причислять начнёт к богам

Люд, изменчивый часами,

Пусть подумает: «Я мал».

Сыны природы

Цветений чаш благоуханье

Грудь вдохом жадно заберёт.

У Бога мыслью я во храме,

Куда несла песнь соловьёв.

Будила внутренние жилки:

Вскормила матушка дитя.

Воспрянет радостно и шибко

Душа со смыслом бытия!

Родство тщедушное отныне:

Я в сером граде заточён,

Но память «матери» о «сыне»

Сверкала звёздами вечор.

А вдруг, отец — Всевышний. Боже

Вернёт утраченную связь?

Веками станем мы моложе,

В сынов его переродясь.

Летнее утро

Гаснет ночь в жаре рассвета,

Отзывая ото сна.

Гений птичьего куплета

Греет душу докрасна!

Синева морей небесных

Начертала горизонт

Там, где лес пород древесных,

Там, где поле позолот!

Необъятных далей тайну

Обрисует свет звезды.

Тишина бессонной ранью

Не успеет поостыть!

Вопреки

Росла средь терний беспросветных

Малютка-роза, сирота.

Шипов бесчисленны браслеты

Так часто видела она.

Цветок её — венец творенья

Природной чистой красоты,

Но иглы лишь вокруг смотрели,

Упрятав луч от сироты.

Себе подобных не встречала

Цветок — прекрасного дитя.

Свой род не знала и, печалясь,

Решила, что она — игла.

Шипы взросли на стебле розы,

Но всё прелестен был цветок.

Терновник жаждал её осыпь

Багряных сочных лепестков.

Но дар природный не обманешь:

Пробил взор чашу на Восток:

В места, неведомые фальши

Сквозь терний колющий острог.

Увидев солнца луч желанный,

Ещё пышнее зацвела.

Не увядать ей пред шипами,

Она цветочек — не игла.

Искры

Чернели скачущие искры,

Вмиг отмирали на земле.

Страстей учёные, магистры:

Огонь в летающем зерне.

Полёт сиянием сочился,

Пытаясь проблеском урвать:

Зачем он маленьким родился,

Чтоб и малюткой умирать?

Засеют жгучими слезами

Полянку зелени младой,

Где ярче светят лишь терзанья,

Что не росли в земле травой…

Поверхностный мир

Гладь в безветрии прекрасна:

В ней пейзажи и луч дня,

В ней Луна вдвойне не гасла,

На себя с небес смотря.

Водным зеркалом предстала

Гладь озёр, морей и рек.

Отблеск солнечных кристаллов

Ей, как светлый оберег!

Лишь скрываются от «зрячих»

Тьмы глубины её вод.

Полноводный мир не прячет,

Только мало, кто нырнет!

Не пронзить поверхность, толщу –

Взор в пейзаже слепо вяз.

Отражает гладь не больше

Мира, скрытого от глаз.

Коварный март

Лучами греющий в полудень,

Коварен вечером и зол.

Сковал дороги зимний студень,

Продлив природы крепкий сон.

Надежда теплится рассветом

На отступление снегов,

Ища прохожих по проспектам,

Их уверяя: сгинет бел покров!

В часы темнеющего свода

Высот небесной синевы

Вот и зима подкралась снова!

Ох март, не ври ты мне, не ври!

Любовь к жизни

Пробиваться через землю,

Погребённым её жрать,

А потом её засеять

И плоды вслед пожинать.

Просочиться в узкой щёлке,

И струить ключом наверх,

Омывать густые шёлки,