Многоликое зло

Некоторые друзья считали его ненормальным, буквально одержимым фактами и статистикой, но он любил свою работу. Ему нравилось доказывать ложность высказывания: «Ни один человек на смертном одре никогда не скажет: «Жаль, что я не проводил больше времени на работе».

— Я бы так сказал, — гордо заявлял он, бывая с приятелями в пабе или на вечеринке.

И это было истинной правдой. Род любил свою работу, любил по-настоящему. Факты и статистика были его жизнью; они вдохновляли, не давали скучать.

Он всегда все анализировал, любил разбирать на составные элементы, любил открывать людям то, о чем они не имели понятия, — например, какой самый опасный способ передвижения, каковы шансы каждого умереть от определенной болезни или сколько вы вероятнее всего проживете, если достигли пятидесятилетия.

Это всегда выводило из себя его жену, Энджи.

— Господи, ты хоть когда-то испытываешь чувства? — часто спрашивала она его.

— Чувства — штука опасная, — отвечал он, и это злило ее еще больше.

Для Рода это были не пустые слова, он действительно в это верил.

— Жить вообще опасно, дорогая, — любил повторять он, желая ее успокоить. — Отсюда никто не уйдет живым.

Однажды на вечеринке он поведал о своем детском восхищении автоматом с гильотиной. Сидевший напротив него друг, нейрохирург Пэдди Махони, сказал, что смог установить: после казни на гильотине человек остается в сознании около двух минут. Или девяносто секунд? Род не запомнил точно, хотя в данный момент это было весьма актуально, поскольку еще несколько секунд назад он писал сообщение своей любовнице Роми, а сейчас, подняв голову, видит, что автомобили впереди него на трассе М-4 застряли в большой пробке.

Ему и самому было удивительно, как спокойно он чувствовал себя за рулем «ауди», купленной после тщательного анализа статистики ДТП, когда капот машины стал медленно заезжать под кузов стоящего впереди грузовика. Род нахмурился, подумав, что надо было подложить брусок под колеса, чтобы сдержать движущуюся по инерции машину, ведь теперь она уплывает под грузовик, крышу будто срезало, снесло вместе с головами пассажиров. Как на гильотине.

Род подумал, что глупо лежать на мокрой дороге и видеть перед глазами выхлопные трубы и номерные знаки. Нельзя сказать, что его устраивал такой способ покинуть мир, но, в то же время, было любопытно узнать, прав ли Пэдди. Впрочем, он ведь не сможет следить по наручным часам. Они остались в салоне с его телом.

— Привет, — сказал он девушке, выбирающейся из «ниссана-микро» неприятного пурпурного цвета. — Не подскажете, который час?

Он говорил, шевелил губами, но звуков не издавал.

Девушка завизжала.

Очень неприятно. Затем ее вырвало.

К счастью, не на него. Однако запах был отвратительный и резкий. Боли он не чувствовал, лишь тошнотворные запахи бензина и рвоты. Раньше бы его тоже затошнило, но не сегодня. Послышался вой сирены.

Неожиданно на ум пришли воспоминания из юности, связанные с разговорами о ядерном взрыве. Четыре минуты — столько времени будет в распоряжении у населения в случае пуска ядерной ракеты. Людей тогда спрашивали, что бы они сделали, если бы знали, что им осталось жить четыре минуты? Со временем угроза отступила, и об этом забыли.

Он вспомнил об одной вечеринке, на которой был совсем недавно. Там как раз звучал вопрос о четырех минутах. Потом кто-то из гостей, он уже не помнил кто, предложил сократить время до минуты.

— О чем бы ты тогда думал? — не унимался он.

Сейчас, по прикидкам Рода, ему бы не помешала одна минута. Разве не странная эта одержимость людей временем? Я лежу и отсчитываю последние секунды своей жизни, и меня совсем не беспокоит, как моя жена и дети справятся с горем. Все, что я хочу сейчас знать, — это чертово…

Hочной сюрприз

В ходе изучения материала, который был мне необходим для написания мистических романов в конце 1980-х — в начале 1990-х, я разговаривал со многими людьми из разных слоев общества, которые считали, что сталкивались в той или иной степени с паранормальными явлениями. Несколько лет назад моей соседкой на званом ужине была ее высочество принцесса Анна — очень словоохотливая собеседница. От нее я услышал историю об одной подруге, в доме которой жил полтергейст. А от рассказа великого комика Майкла Бентина о том, как его отец занимался экзорцизмом, у меня буквально волосы встали дыбом.

Я встречался с медиумами, ясновидящими, учеными, психологами и психиатрами, мне посчастливилось подружиться с человеком совершенно уникальным — покойным профессором Бобом Моррисом, который был первым главой Ассоциации парапсихологов в Великобритании, а потом и возглавлял кафедру парапсихологии имени Кестлера в Эдинбургском университете. В нем мне казалось удивительным то, что, будучи ученым-физиком, он занимался изучением паранормальных явлений, после того как сам пережил в юности подобный опыт.