Многоножка

Она не помнила, сколько времени они стояли молча. Но в один момент Даша взяла банку с остатками серой краски из одной руки в другую и резким рывком выплеснула всё, что было, Тамаре на одежду.

Та даже не пошевелилась.

— Сдохни.

— Эй, ты что творишь?! — послышался сзади крик Егора. Бросив на него быстрый взгляд, Даша развернулась и зашагала прочь.

Егор подбежал к сестре.

— Твою мать… Эй, а ну стой!

— Не надо, — тихо сказала Тамара, не поднимая головы. Она чувствовала, как холодная липкая тяжесть на одежде будто бы утягивающую её вниз. В тот момент она подумала о том, как это иронично: краска, замазавшая след Ромкиной пакости, теперь была и на ней самой.

— Что значит «не надо»?! — не унимался Егор. — Она тебе пальто испоганила!

Тамара подняла голову, чувствуя, как намокают глаза.

— Я это заслужила.

Может, стоило тогда остановить Ромку, а не присоединяться к нему? Но разве он знал, что этой своей «шалостью» испортит, возможно, последнее, что оставил после себя тяжело больной человек? Испортит последнюю память о нём?

— Едем домой, — сказала Тамара тихо, снова опуская голову и вытирая рукой — но не рукавом — глаза.

С пальто, подумала она смиренно, придётся распрощаться.

По поводу испорченной одежды Егор был раздосадован гораздо больше самой Тамары — ещё и на себя ворчал, что недоглядел, и не вмешался, когда нужно было, да ещё и Тамару послушал, и обидчицу догонять не стал.

— Вот тебе и съездили… Что маме теперь скажем? В чём теперь ходить будешь? Эта дрянь ведь не отстирывается… — сетовал он, когда они ехали домой. Тамара слушала его вполуха, потому что ей в тот момент было решительно всё равно, как она одета. Ведь она стала виновником того, что Ромка испортил «скрытый смысл», решив внести в него свою лепту. А в итоге…

Егор остановил «Мистер Парус» в трёх кварталах от их дома. Снял шлем и слез с сиденья.

— Жди тут. Я быстро. Какой у тебя размер?..

— А? — не сразу поняла Тамара.

— Размер пальто, говорю, какой у тебя?

— Аааа… ну…

Спустя примерно минут двадцать Егор вернулся из магазина одежды, возле которого они припарковались, неся в руках пакет. Отдав его Тамаре он буркнул «не заляпай», и снова завёл мопед.

До дома он больше не проронил ни слова.

* * *

К их невероятному везению, родители ещё не пришли. Насупленный и сердитый — или старающийся таким казаться — Егор отправил Тамару мыться (неясно, зачем, ведь на кожу краски почти не попало, но она всё равно послушалась). Когда она переоделась в домашнее, он сказал, что испачканное пальто спрятал, и в ближайшее время тайком выбросит, а ей купил точно такое же.

— Ты мне должна, поняла? — спросил он сурово. — Оно стоило ни хера не дёшево. Я адски рискую своей жопой, чтобы тебя покрывать, ты хоть это понимаешь?

— Понимаю, — признала Тамара грустно. — Прости. Спасибо большое. Без тебя я бы точно пропала.

— Вот-вот! Вспоминай об этом почаще. А теперь сядь и расскажи, какого хера это было.

С одной стороны, в обычной ситуации Тамара была бы резко против того, чтобы посвящать Егора в их с Ромкой приключения. Потому что у Егора к Тварину отношение весьма категоричное, и, если он ещё что-то про него узнает — оно только укоренится. С другой стороны, теперь, даже сквозь пелену тоски и самобичевания, Тамара понимала, что Егор без особых на то причин сегодня невероятно её выручил. И не только сегодня, но и несколько последних недель — он постоянно рисковал родительским доверием ради того, чтобы возить свою неуёмную сестру в «Стаккато» и на съёмки. Так что она действительно была ему невероятно обязана.

Именно поэтому Тамара и решила рассказать про «скрытый смысл». Решила… но по какой-то причине заговорила совсем о другом. Заговорила медленно, но на удивление осознанно подбирая слова, будто бы внутри её головы они уже когда-то были.

— Есть… такое слово, которое звучит как «цубасано». Оно японское. Оно означает очень сложную вещь. Как бы тебе это объяснить. Это когда тебе… одному тебе совершенно наплевать на что-то, о чём другие очень сильно заботятся. То есть, ты видишь, как люди с этим носятся, и думаешь: ну и ладно. И ничего не чувствуешь. И при этом тебе не плевать на что-то или на кого-то ещё — на вещь или человека, про которого никто и не думает даже. «Цубасано» — это, наверное, то ощущение, когда ты понимаешь, насколько твои интересы разнятся с интересами кого-то другого. Будто бы пропасть открываешь, и тебе грустно, что она есть. И кажется, что, если бы её не было — люди гораздо легче находили бы общий язык.

— Что-то я не совсем вкуриваю, — вздохнул Егор. — Можешь понятнее объяснять?

Разговор происходил в комнате. На кухне за стеной закипал чайник. Тамара совсем не сердилась на брата за то, что такие неожиданные слова он не воспринимает всерьёз. Отчасти, может, это и было «цубасано»?