Многоножка

— Ты что-то рано сегодня. Чего она к тебе прицепилась? И почему кричала, что ты врёшь?

Тамара вкратце обрисовала Агате суть их с Дурьей перипетий. После той давней угрозы уже было ясно, что ничего хорошего ждать не стоит, однако Тамара и подумать не могла, что её могут обвинить в обмане и притворстве, используя аргументы, что она и без Стикера может ходить.

Только вот как объяснить вечно ржущим, как лошади, девушкам, что, даже если она и может — то очень недолго? И что это всё равно не повод для унижений?

— Понятно… Ты точно в порядке? Бледная вся.

— Да я… — Тамара шмыгнула носом. — Перетрусила, кажется. На урок, по идее, надо, но что-то как-то…

— Пойдём вместе.

Они стали подниматься по лестнице.

— Агат… Ты как вообще?

— В плане?

— Ну. Как у вас… с Олей?

— А, ну… Она скоро уезжает.

— И как вы дальше?

— Не знаю. Пока она тут, я рада. Я как будто бы жива. А потом… будь что будет. А у вас как в «Стаккато»? Я слышала, новый гуру появился?

— Да! Она классная. Покоя ребятам не даёт, постоянно то дыхательная гимнастика, то речевые упражнения, то на внимание, то на воображение, и она даже не повторяется особо, каждый день что-то новое!.. В общем… Жаль, что ты ушла.

Агата внимательно посмотрела на неё.

— Да?..

— Угу! Света как-то сказала, что ты настоящий талант. И что сценарии здоровски пишешь для человека, который не умеет… Ты давай, в общем… Возвращайся. Если хочешь, для тебя всегда место найдётся.

Агата смущённо запыхтела, но ничего не сказала.

Она вернулась в «Стаккато» через день после траура.

— Я гляжу, в нашем полку прибыло? — спросила Лебедева, уже потирающая руки в ожидании начала.

— Это Агата! — представила её Тамара. — Её фамилия Гауз, и она здорово пишет сценарии!..

— Тамарочка, утихомирься и дай девочке самой за себя высказаться. Ну так что, Агата, скажешь?

— Я… и-извините. Болела, — пролепетала Агата еле слышно.

— Аа? Погромче повтори! Я глуховата на одно ухо, на левое! И на правое, и на среднее тоже!

— Я боле…

— Громче, пожалуйста, я тебя не слышу!

— Я БОЛЕЛА! — казалось, с этим выкриком Агата выдохнула из себя весь воздух, так что все, кто был в клубе в этот момент, оглянулись на неё.

Лебедева одобрительно (как она сама иногда говорила — «по-молодёжески») щёлкнула пальцами.

— Вот так уже лучше! Давай договоримся, ласточка моя: старайся разговаривать со мной так, будто я на оба уха глухая. А то я тебя не услышу нисколько! Ну? Так как, говоришь, твоё полное имя?

— Агата… кхм… АГАТА ГАУЗ!

— Во-от, хорошо, ты только не кричи, а то горло сорвёшь. Просто говори громко и чётко. Ты ведь так умеешь? Ну вот и славно, значит, подружимся…

— Людмила Юрьевна! — подскочила к ней Ксюха. — Вы же говорили, что я «ласточка»!

Тамару позабавило то, как по-детски она иногда себя вела, хотя ей, по её словам, было полных пятнадцать лет.

Оставив без внимания претензию, Лебедева громко хлопнула в ладоши.

— Ну-ка, стаккатовцы, станови-и-ись!

…С начала своего руководства клубом Людмила Юрьевна (для краткости стаккатовцы звали её просто Лебедева, на что женщина нисколько не обижалась) внесла несколько серьёзных изменений. Теперь «Стаккато» действительно напоминал театральный клуб именно таким, каким Тамара его себе представляла: они почти всё время посвящали разного рода тренировкам. Сперва это был «массаж» лица — что-то вроде гимнастики, но направленной на то, чтобы размять лицевые мышцы, — затем шли упражнения на дикцию, когда под сводами клуба начинало звучать многоголосое и шумное «ба-ба-ба», «бо-бо-бо» и «бу-бу-бу». Серёжа с Костей придумали небольшую игру: они спорили, сколько на подобных упражнениях продержится Ксюха, прежде чем засмеяться и перестать (а смеялась она в любом случае). Ксюха же, узнав про соревнование, старалась держаться как можно дольше, но из-за того, что надувала щёки, чтобы засмеяться, у неё мало что выходило.

— Ты что, ласточка, взлететь на щеках-то собралась? Куда надуваешь, зачем? — спрашивала её Лебедева.

Среди упражнений, которые она давала ребятам, были самые разные, даже такие, которые, на первый взгляд, могли относиться к чему угодно, но не к занятиям театрального клуба (например, собрать разорванное письмо так, чтобы прочитать, что на нём написано). Примерно треть из всех упражнений выполнялась в парах, и очень скоро Тамара приметила про себя такую вещь: Нюра всегда выбирала себе для упражнений разных партнёров (чаще всего — того, кто ближе стоял), но никогда не Сашу Солнышева. Даже если он оставался последним без пары, Нюра кого-то выдёргивала или убегала в туалет, оставляя его в одиночестве.

Конечно, Лебедева тоже это заметила. Не могла не заметить. Поэтому в тот день, когда Агата появилась в клубе после долгого перерыва, она придумала новое упражнение.

— Так, ребятки, — сказала она им, — следующее упражнение называется «Незнакомцы». Кэмбербетч, дорогуша, у вас есть здесь мел или что-нибудь чертящее?