Многоножка

— Что такое?.. — сунулся Ромка.

— Уходи. — Тамара закрыла руками лицо. — Уйди прочь, пожалуйста.

В глаза навалилась густая тяжесть, и она больше не могла сдерживать слёз. Содрогнулась — и по-настоящему расплакалась, сидя в гулкой пустой кухне. Тамаре было горько не только из-за ушедшей бабушки, но и из-за того, что ей будто бы не дали побыть с ней в последний момент, когда это было возможно. Собственная дочь оставила её умирать в одиночестве, в реанимации, среди незнакомых лиц, скрытых медицинскими масками. Не Тамару, а её, бабушку, обманули и предали…

Заскрипела об пол табуретка: вместо того, чтобы уйти, Ромка молча сел рядом.

— Она умерла, да? — тихо и понимающе спросил он.

Тамаре показалось, что она должна разозлиться, однако тон его не был надменным. Так что она лишь кивнула, всё ещё держа лицо в ладонях.

— Слушай. Я сейчас уйду и сиди тут сколько хочешь. Только меня выслушай, ладно? Или можешь не слушать, всё равно скажу.

Ромка помолчал. А потом заговорил так спокойно и негромко, как никогда до этого с Тамарой не разговаривал. Как будто вместо него говорил какой-то совсем другой юноша — более серьёзный и более меланхоличный.

— У меня дед несколько лет назад умер. Я его очень любил. Наверное, даже больше, чем родителей. Хороший он был. Хоть и ругал меня в хвост и в гриву. Я на его могиле ревел, как проклятый. День или два… Приходил к нему и плакал. Мне не хотелось верить, что он ушёл и не слышит меня больше. А потом… подошёл ко мне незнакомый мужик и сказал, мол: ты, пацан, не деда жалеешь. Ты себя жалеешь, что без деда остался. И меня не то, чтобы отпустило — нет, всё равно херово было, хоть волком вой. Но тогда мне и пришло в голову, что умершим-то всё равно, что у нас здесь происходит…

— Уходи, пожалуйста, — шёпотом попросила Тамара. — Уйди. Прошу.

Ромка вздохнул. Встал, сделал несколько шагов. Протянул к плечу Тамары руку — но так её и не коснулся, в последний момент остановившись и забрав руку назад.

— Пока… — сказал он.

Послышался звук закрывшейся двери, и Тамара осталась совсем одна.

…Когда она подняла голову, её кто-то тряс за плечи.

— Эй! — говорили ей. — Ты что здесь делаешь?! Ты кто?

Перепугавшись, Тамара резко вскочила с табуретки. Ноги кольнуло болью. Она поморщилась, схватившись за чашечки.

На неё смотрели мужчина и женщина. Мужчина был полноватым, с овальным лицом, красными от мороза щеками и густыми чёрными бровями. Женщина — накрашенная, со светлыми кудрями, опускающимися на чёрную дублёнку. Оба смотрели на Тамару ошеломлённо.

— А вы кто?! — спросила та сквозь зубы, морщась от боли. — Откуда у вас ключи?

— Мы эту квартиру снимаем вообще-то! — изумилась женщина. — Уже заплатили залог… Толя, вызывай милицию.

— Какую милицию, какой залог?! — взвинтилась Тамара. — Это квартира моей бабушки! Как вы её можете снимать, она же…

До женщины, кажется, дошла суть, и она открыла рыбий рот в догадавшемся «аааа!»

— Так ты дочка хозяев?..

— Вам здесь делать нечего, ясно вам?! — сказала Тамара зло, глядя остервенелым взглядом то на женщину, то на мужчину. — Плевать, что вы там и кому заплатили, это не ваша квартира! Это квартира моей бабушки, и она ей и останется! Убирайтесь отсюда!

— Ты на кого гавкать-то собралась, девочка? — медленно проговорила женщина, подняв брови так, что лоб её уменьшился почти вполовину. — Давай-ка сама выметайся отсюда, пока мы тебя силой не выкинули!

— Вы?! Меня?! — разозлилась Тамара. — Ну попробуйте!

Ей до самого конца не верилось, что эти люди хоть что-то способны ей сделать. Однако по велению истеричной жены здоровяк Толя легко схватил Тамару за подмышки, поднёс к двери и грубо вышвырнул в коридор. Стикер полетел следом, больно стукнув её рукоятью в голову.

— Толь, поаккуратнее, она инвалид… — запоздало сказала здоровяку жена.

— Ну и чё, что инвалид… — и муж закрыл дверь. Защёлкали замки.

Взвыв от боли и обиды, Тамара попробовала вскочить, но заболевшие ноги подвели её — и она рухнула на пол подъезда.

— СУКА!!! — крикнула она в слезах, чуть не охрипнув. — УРОДЫ!!! Твари! ЧТОБ ВЫ… — поток ругани, не успевший даже толком начаться, закончился, когда Тамара закашлялась и снова подавилась плачем.

Долго сидеть на полу было холодно. Охрипшая и замёрзшая, Тамара с трудом поднялась на ноги. Снова хотелось заплакать, но что-то её остановило.

«Слёзы лить будешь, когда получишь ответы, — сказал ей Стикер. — А пока — стисни зубы и докажи, что не тряпка».

И сколько ни унижала её раньше вредная трость — сейчас Тамара от всей души почувствовала, насколько сильно и прочно Стикер всё это время её поддерживал. Пусть его голос и был по большей мере воображаемым, но никто из её близких не знал её настолько же хорошо, как он. Сделав пару глубоких вдохов, Тамара стиснула зубы и вытерла уже засохшие глаза рукой.

Шмыгнула носом.

Никогда в жизни она не чувствовала себя настолько бессильной перед внешним миром — который, как оказалось, не собирался с ней церемониться.

18. Переполох в 68А