Читаем Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать полностью

Сосед не есть часть жизни. И продавщица не часть жизни. И война в Ираке. И крики на думской трибуне. И много чего другого на самом деле не существует, даже если это показывают по телевизору.

Не надо расширять зону своей собственной жизни до бесконечности. Наоборот, надо ее сужать. Тогда субъективная реальность станет меньше, и значит, жизнь станет спокойнее.

В идеальном варианте в нашу субъективную реальность должно входить лишь то, что воздействует на нас положительно. Все остальное в реальность впускать не надо.

Конечно, это трудно, но кто сказал, что к этому не стоит стремиться?

Вот, например, столь распространенное чувство, которое называется ревность. Если бы мы тщательнее относились к созданию субъективной реальности, ревность бы увяла, а то и вовсе погибла. Ведь очень часто ревность – дитя фантазии.

Или нет? Попробуем разобраться.

<p>РЕВНОСТЬ</p>

Мы убеждены, ревность «рифмуется» с любовью. Есть даже такая весьма распространенная точка зрения, что чем больше человек любит, тем больше он ревнует.

Между тем ревность с любовью вообще никак не связана. Ощущая другого как свою собственность, человек может ревновать, не любя. А может искренне, истово любить, не ревнуя. А может любить и ревновать одновременно.

Мне кажется, первое и главное, с чем «рифмуется» ревность, – это с понятием веры. Нет, не веры в Бога или в судьбу – все проще. Речь идет о вере другому человеку.

Ревность – не признак большой любви, а признак большого неверия.

Не недоверия, хочу заметить, а именно неверия.

Откуда берется это неверие? Мне кажется, чаще всего от неуверенности человека в самом себе.

Наиболее ревнивы те люди, которые никак не могут поверить, что для кого-то они могут стать центром жизни. В классической пьесе про ревность «Отелло» Шекспир не зря сделал ревнивца престарелым мавром. Отелло ревновал не потому, что очень любил Дездемону, а потому, что очень не любил себя.

Не случайно же, как правило, особенно ревнивы те люди, которые сами склонны к измене. Изменщики очень хорошо понимают механизм измены и убеждены, что другие с легкостью им воспользуются. Они не верят ни себе, ни другим.

Любая вера – в Бога ли, в любимого ли – сама находит человека, дается ему, как награда. Вере нельзя научиться, ее невозможно заслужить.

Поэтому у человека, который умеет верить себе и другому, ревность вызвать невозможно. Если же человек не верит и не доверяет, ревность вызвать у него очень легко.

Когда у нас возникает ревность, мы, первым делом, начинаем анализировать объект нашей ревности. И, как правило, находим миллионы причин, доказывающих, что наша ревность неслучайна. Мы уже говорили о том, что человек вообще так устроен, что с легкостью необыкновенной может доказать себе, что угодно. Поэтому, единожды заподозрив человека в измене, остановиться уже невозможно.

Анализировать же надо, в первую очередь, самих себя. Это процесс сложный, мучительнейший. Но только он помогает с ревностью бороться.

Ревность – не в ком-то, она – внутри того, кто ревнует.

Если человек ревнив, ему не надо поводов для ревности, точнее, эти поводы возникают сами по себе.

Мне совершенно непонятна весьма распространенная точка зрения: мол, чем сильнее любишь, тем отчаянней ревнуешь. Но ведь любовь – это вера другому человеку, как же отсутствие веры может доказывать присутствие любви?

Ревность «рифмуется» с любовью только в одном: ревность убивает любовь.

Ревность губительна для любви.

Потому что тот, кто ревнует, как бы постоянно говорит объекту своей любви: я тебе не верю. Он невольно заставляет любимого или любимую играть и врать (чтобы не вызывать ревность). А мы уже говорили о том, что, когда люди не могут быть настоящими, любовь исчезает.

Однако ревность ведь может быть, что называется, «по делу»? Бывают же такие ситуации, когда она оправданна?

Если мы договоримся, что ревность – это беспочвенное неверие другому человеку, то значит, когда у человека есть основания не верить другому, это уже не ревность. Это – потеря веры, то есть потеря любви. Согласитесь, что это уже совсем другая история.

Ну, и хватит о ревности – неприятное слово.

Поговорим о приятном. Поговорим о ремесле.

<p>РЕМЕСЛО</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Голос как культурный феномен
Голос как культурный феномен

Книга Оксаны Булгаковой «Голос как культурный феномен» посвящена анализу восприятия и культурного бытования голосов с середины XIX века до конца XX-го. Рассматривая различные аспекты голосовых практик (в оперном и драматическом театре, на политической сцене, в кинематографе и т. д.), а также исторические особенности восприятия, автор исследует динамику отношений между натуральным и искусственным (механическим, электрическим, электронным) голосом в культурах разных стран. Особенно подробно она останавливается на своеобразии русского понимания голоса. Оксана Булгакова – киновед, исследователь визуальной культуры, профессор Университета Иоганнеса Гутенберга в Майнце, автор вышедших в издательстве «Новое литературное обозрение» книг «Фабрика жестов» (2005), «Советский слухоглаз – фильм и его органы чувств» (2010).

Оксана Леонидовна Булгакова

Культурология
Крылатые слова
Крылатые слова

Аннотация 1909 года — Санкт-Петербург, 1909 год. Типо-литография Книгоиздательского Т-ва "Просвещение"."Крылатые слова" выдающегося русского этнографа и писателя Сергея Васильевича Максимова (1831–1901) — удивительный труд, соединяющий лучшие начала отечественной культуры и литературы. Читатель найдет в книге более ста ярко написанных очерков, рассказывающих об истории происхождения общеупотребительных в нашей речи образных выражений, среди которых такие, как "точить лясы", "семь пятниц", "подкузьмить и объегорить", «печки-лавочки», "дым коромыслом"… Эта редкая книга окажется полезной не только словесникам, студентам, ученикам. Ее с увлечением будет читать любой говорящий на русском языке человек.Аннотация 1996 года — Русский купец, Братья славяне, 1996 г.Эта книга была и остается первым и наиболее интересным фразеологическим словарем. Только такой непревзойденный знаток народного быта, как этнограф и писатель Сергей Васильевия Максимов, мог создать сей неподражаемый труд, высоко оцененный его современниками (впервые книга "Крылатые слова" вышла в конце XIX в.) и теми немногими, которым посчастливилось видеть редчайшие переиздания советского времени. Мы с особым удовольствием исправляем эту ошибку и предоставляем читателю возможность познакомиться с оригинальным творением одного из самых замечательных писателей и ученых земли русской.Аннотация 2009 года — Азбука-классика, Авалонъ, 2009 г.Крылатые слова С.В.Максимова — редкая книга, которую берут в руки не на время, которая должна быть в библиотеке каждого, кому хоть сколько интересен родной язык, а любители русской словесности ставят ее на полку рядом с "Толковым словарем" В.И.Даля. Известный этнограф и знаток русского фольклора, историк и писатель, Максимов не просто объясняет, он переживает за каждое русское слово и образное выражение, считая нужным все, что есть в языке, включая пустобайки и нелепицы. Он вплетает в свой рассказ народные притчи, поверья, байки и сказки — собранные им лично вблизи и вдали, вплоть до у черта на куличках, в тех местах и краях, где бьют баклуши и гнут дуги, где попадают в просак, где куры не поют, где бьют в доску, вспоминая Москву…

Сергей Васильевич Максимов

Публицистика / Культурология / Литературоведение / Прочая старинная литература / Образование и наука / Древние книги
Семиотика, Поэтика (Избранные работы)
Семиотика, Поэтика (Избранные работы)

В сборник избранных работ известного французского литературоведа и семиолога Р.Барта вошли статьи и эссе, отражающие разные периоды его научной деятельности. Исследования Р.Барта - главы французской "новой критики", разрабатывавшего наряду с Кл.Леви-Строссом, Ж.Лаканом, М.Фуко и др. структуралистскую методологию в гуманитарных науках, посвящены проблемам семиотики культуры и литературы. Среди культурологических работ Р.Барта читатель найдет впервые публикуемые в русском переводе "Мифологии", "Смерть автора", "Удовольствие от текста", "Война языков", "О Расине" и др.  Книга предназначена для семиологов, литературоведов, лингвистов, философов, историков, искусствоведов, а также всех интересующихся проблемами теории культуры.

Ролан Барт

Культурология / Литературоведение / Философия / Образование и наука